Галина Солдатова
13 декабря 2024
Настоящая близость возможна только после предъявления злости.
Есть отношения, которые эту злость не выдерживают. «Если тебе что-то не нравится, уходи!»
«Как ты можешь, так ко мне относится, ведь я для тебя столько всего сделал(а)?!»
« Ах вот, что ты на самом деле обо мне думаешь…»
А есть представление о том, что наши отношения разрушаться, если мы скажем друг другу о своем недовольстве, о своей злости. И тогда люди годами молчат, чтобы не разрушить этот « хрупкий мир». Или скрупулезно подбирают форму, чтобы сказать о своем недовольстве, но если форма не соответсвует объему, то ничего не меняется, недовольство наращивается и близость не наступает.
Близость наступает тогда, когда в отношениях возможна честность.
Когда с одной стороны, - можно говорить о том, что не нравится; с другой - есть возможность чужую злость выдерживать, не уходя в глухую оборону, в итоге - передоговариваться.
Есть отношения, которые зависли на этапе, когда нужно было предъявить свое недовольство, свою злость. Люди по каким-то причинам не стали этого делать, но взаимного раздражения было так много, что отношения просто заморозились, и с тех пор ничего нет.
Возможно поругавшись, высказав все претензии, услышав друг друга, они и смогли бы стать друзьями.
Восхищение, нежность, трепет, сексуальное желание, интерес, желание общаться - все это нас притягивает друг к другу. Но в какой-то момент хочется освободить руки, поскольку невозможно жить долго, обнявшись. Или сказать другому: "Встань, пожалуйста, я устала." Или «мне так не нравится», или «я хочу побыть одна», или " то, что ты делаешь, для меня неприемлемо". Или высказать то, что задело, обидело, напугало.
Злость - это маркер выхода из слияния. Когда двое перестают быть единым комком чувств, переживаний, чем-то смотрящим в одну сторону, а становятся отдельными личностями.
Только между этими двумя отдельными личностями и возможна истинная близость - где «я вижу тебя, а ты видишь меня».
Жила-была одна девочка, умница и красавица, знала четыре языка, пироги пекла — мед, а глянет, так из-под ресниц васильковые лепестки летят. Жила да радовалась.Шла она однажды по улице да свернула в лавочку, а в лавочке зеркало, старинное, красивое, росту — во всю девочку и даже больше, а рама золоченая и с завитками.«Красота!» — подумала девочка. И купила его, и принесла домой.А дальше что-то пошло не так. Наденет девочка платье любимое, а зеркало ей: «Полнит и цвет не твой! Ты в нем в точности сельдь слабого посола!».Девочка глянет: «Правда, что ли, сельдь?» — и отложит платье.Запоет девочка, а зеркало: «Н-да, голос так себе, слабоват, ну и репертуар, прямо скажем…». Девочка и замолчит.Соберется девочка в отпуск, а оно: «Ишь, пузо греть!». Или: «Чего там не видала в Европах-то? Нешто деньги лишние завелись?».Действительно, девочка думает, денег нет. И сидит дома.Да и дома все то же, приготовит девочка гречу по-боярски, а зеркало: «Дрянь, а не греча. Другое дело у Анны Петровны».В общем, стало плохеть нашей девочке. Похудела на пятнадцать кило, побледнела, три из четырех языков забыла, сидит дома, никаких васильковых лепестков из-под ресниц, а носит одни балахоны.И работа ее не радует, и дома не отдыхает.Как ни попробует лучше стать, все не то, все зеркало забракует. Тоска.Раз только видит: в библиотеке лекция про символистов. Дай, думает, пойду, отведу многогрешную душу. Очень уж любила девочка символистов.Собралась, значит, в сумочку тетрадочку положила, яблоко туда же, ручку, свитерок со стула берет, идет мимо зеркала, а оно ей как бы между прочим: «Символисты-то твои — сплошь сумасшедшие, ни одного порядочного человека».Этого-то девочка и не стерпела. «Что-о-о? — говорит девочка. — Что-о-о ты сказало?»А зеркало ей таким довольным голосом: «Сумасшедшие! И ни одного порядочного, наркоманы-с, да блудники», — и хихикает гадко вдобавок.Стала девочка спорить, и не на жизнь, а на смерть: предмет она знала, критику помнила по цитатам, стихи — наизусть!Час спорит девочка, два, уж и лекция в библиотеке за половину, и валерьянки два раза себе наливала, и учебников принесла институтских, — эффекта ноль!Она ему: «Понимаешь?» А оно знай себе: «Посредственность!»Уж и ночь миновала, и день, и два, и три.Так, может, и сошла бы девочка с ума, только мимо комнаты проходил добрый человек, то ли к соседу зашел, то ли чего, слышит — шумно, заглянул к девочке, посмотрел кругом комнаты и говорит:«Девочка, а девочка. Ты б не старалась так. Зеркало-то это — кривое».Оп-па. Смотрит девочка, а оно и впрямь кривое, дела так дела!Тогда вынесла его девочка из своей комнаты, шторой какой-то завесила и никогда в него больше не смотрела.А дальше дело пошло на лад.Вспомнила девочка три языка, еще два выучила, платья все ей к лицу, греча у нее умопомрачительная, лепестки из-под ресниц — горная лаванда.Мораль сей басни такова: не смотритесь, друзья, в кривое зеркало.Даже если у него голубые глаза, или оно вам купило шубу.Даже если вы с ним познакомились так, что «это просто судьба».Даже если вы с ним дружите с пятого класса и в детстве менялись кофточками и куклами.Даже если оно вам родственник.Даже если оно будто бы говорит вашим собственным голосом.Если вам все плохеет и плохеет, и вы похудели на пятнадцать кило, и в комнатке с зеркалом день вам не бел и не мил — это верный знак. Вынесите его или завесьте такой шторой, чтобы не пропускала ядовитых лучей.А если уж глянули, то не пытайтесь понять, что там да как, и отчего бы оно сказало то и это, поберегите рассудок.Не анализируйте чужое безумие. Это просто кривое зеркало.
Показать полностью…
«Да что же такое? Второй раз за день. Да, мам! Что опять?» Я обернулась. Женщина одной рукой пыталась закрыть сумку, второй держалась за поручень в маршрутке, а телефон прижимала к уху плечом. Ей явно было неудобно разговаривать – это было видно, но всё равно меня «резанул» по сердцу тон, которым она ответила маме.
И вовсе не потому, что захотелось осудить, а потому, что я узнала себя. Сама была такой же – не раз лихорадочно искала в сумке телефон и также говорила: «Да, мам, что опять?», – а потом злилась и ждала, когда закончится этот несвоевременный разговор. Опять меня спрашивают, тепло ли я одета, купила ли таблетки, которые по телевизору рекламировали (про них сказали, что они просто чудодейственные), помню ли я, что внуку не стоит пить кока-колу и есть чипсы.
Я сама знаю, какие лекарства купить, и я знаю о вреде чипсов и газировки. Я давно взрослая, а эти разговоры с мамой превращают меня в бестолковую школьницу, и это очень злит. Думала я так частенько, пока однажды на остановке не увидела, как женщина, моя ровесница, плачет, поглаживая телефон. Я подумала, что она «убивается» так по сломанному телефону, так он вроде не из дорогих. Стараясь быть тактичной, тихо спросила: «Вам чем-то помочь?»
Женщина подняла глаза и, извинившись, сказала, что задумалась и забыла, что находится на улице. А ещё сказала, что ей уже никто не поможет. «У вас что-то случилось?» – продолжала я участливо, потому что видела – женщина явно переживала не из-за ерунды, и мне хотелось как-то поддержать её. И она разговорилась: «Мамы уже месяц нет, а я всё жду от неё звонка. Она каждый день в 8 утра звонила, спрашивала о каких-то глупостях. Я, порой, едва сдерживалась, чтобы не накричать, особенно в выходные (хотелось выспаться, а она…).
Вдруг женщина снова заплакала. У меня сжалось сердце, а она продолжала: «Я же знала, что она просыпается очень рано, часов в пять, и три часа терпеливо ждала, чтобы позвонить мне, думала, о чем спросить, чтобы не разозлить меня. Я же так раздражалась, что она говорит о всякой ерунде! А ей просто нужно было чувствовать себя моей мамой, по-прежнему нужной мне. Ну почему я этого раньше не понимала?»
Тут и у меня глаза намокли: «Господи, я ведь тоже когда-то не услышу больше мамин голос, и много-много лет меня никто не спросит о том, тепло ли я одета, не напомнит о вредных чипсах и коле. Я больше не буду чувствовать себя школьницей, я буду взрослой, настолько взрослой, что буду жить без мамы. А как без неё?!»
Мороз пробежал по спине такой, что застучали зубы. Я трясущимися руками с трудом нашла в сумке телефон, набрала номер: «Привет, мамуль…» В голосе мамочки прозвучала тревога: «Да, доча! Что-то случилось? Ты что плачешь?» Ну как она это чувствует? Я же так старалась казаться веселой. Торопливо сказав, что все хорошо, спросила, как называются таблетки, о которых накануне она говорила, мол, забыла, вылетело из головы. Мама с готовностью повторила, а я, поблагодарив, попросила её звонить почаще, а вечером пообещала сама ей позвонить.
Женщина на остановке посмотрела на меня как-то особенно тепло: «Вы умница, а я вот… Завтра пойду в храм. Там есть любимая мамина икона. Когда я стою возле неё, слышу маму».
И вот сегодня этот разговор в маршрутке. Нет, дорогая моя попутчица, ваша мама не хочет «выносить» вам мозг. Она и так очень боится вас лишний раз потревожить, и ей вовсе не хочется звонить по пустякам, и сама того не ведая, она пытается найти хоть какие-то «важные» причины для звонка – как может, как умеет, как получается. Поэтому в ее голосе столько тревоги. Она очень старается показать вам, что не просто так звонит – по делу. Стала бы она просто так звонить?!
Да она одинока и хватается за разговор с вами, как за ниточку, удерживающую ее на земле! Дорогие взрослые дети, не торопитесь взрослеть окончательно! Пусть ваши родители еще долго-долго будут рядом с вами. А для этого им, порой, всего-то и надо почувствовать, что они по-прежнему очень нужны своим детям.
ЕЩЁ РАЗ ПРО ЛЮБОВЬ К СЕБЕ
Нелюбовью к себе называют некоторое к себе отношение, при котором себя видят плохим, недостаточным. И на очень поверхностном уровне многие думают, что надо просто начать себя считать хорошим и достаточным, и вуаля. Дело в том, что вот это самообвинение, упрекание, выявление недостатков в себе - это некоторое защитное поведение, рационализация, объяснение себе, отчего мне так плохо. "Был бы я хорош, мне бы не было так плохо". Это попытка это самое "плохо" уменьшить. Но все в результате получается наоборот, чем больше человек видит в себе недостатков, тем еще хуже ему становится.
От чего защищает такая рационализация? От переживания боли, разочарования, печали, грусти в силу того, что они кажутся невыносимыми. И чем больше человек старается их уменьшить, тем дольше тянется его состояние собственной плохости. Открываясь этим чувствам, вы можете обнаружить, что как будто стало еще хуже, как будто эти чувства стали расти. Нет, они не растут, просто вам становится доступен весь их объем и интенсивность, которые вы вынуждены были вытеснить в силу того, что ваша психика не смогла справиться с ними тогда, когда они возникли. Открываясь чувствам, вы открываетесь своему опыту и самому себе, то есть тому, кем вы стали благодаря этому опыту. Опыт формирует личность. Избегание, вытеснение опыта формирует ложную личность.
Важно понимать, что чтобы можно было чувства переживать, необходим ресурс, внешняя поддержка, добрые отношения с другими людьми. И чувства не переживаются за раз. Но чем больше вы открываетесь чувствам, тем больше вы будете замечать, что вы больше всех чувств. Что вы можете их пережить. И тогда вытесненное становится прожитым, и перестает стучаться со дна.
Любовь к себе - это способность открываться своему опыту, не превращая его в объяснения, просто переживая его.
