Галина Солдатова /
Лента
13 декабря 2024
Настоящая близость возможна только после предъявления злости.
Есть отношения, которые эту злость не выдерживают. «Если тебе что-то не нравится, уходи!»
«Как ты можешь, так ко мне относится, ведь я для тебя столько всего сделал(а)?!»
« Ах вот, что ты на самом деле обо мне думаешь…»
А есть представление о том, что наши отношения разрушаться, если мы скажем друг другу о своем недовольстве, о своей злости. И тогда люди годами молчат, чтобы не разрушить этот « хрупкий мир». Или скрупулезно подбирают форму, чтобы сказать о своем недовольстве, но если форма не соответсвует объему, то ничего не меняется, недовольство наращивается и близость не наступает.
Близость наступает тогда, когда в отношениях возможна честность.
Когда с одной стороны, - можно говорить о том, что не нравится; с другой - есть возможность чужую злость выдерживать, не уходя в глухую оборону, в итоге - передоговариваться.
Есть отношения, которые зависли на этапе, когда нужно было предъявить свое недовольство, свою злость. Люди по каким-то причинам не стали этого делать, но взаимного раздражения было так много, что отношения просто заморозились, и с тех пор ничего нет.
Возможно поругавшись, высказав все претензии, услышав друг друга, они и смогли бы стать друзьями.
Восхищение, нежность, трепет, сексуальное желание, интерес, желание общаться - все это нас притягивает друг к другу. Но в какой-то момент хочется освободить руки, поскольку невозможно жить долго, обнявшись. Или сказать другому: "Встань, пожалуйста, я устала." Или «мне так не нравится», или «я хочу побыть одна», или " то, что ты делаешь, для меня неприемлемо". Или высказать то, что задело, обидело, напугало.
Злость - это маркер выхода из слияния. Когда двое перестают быть единым комком чувств, переживаний, чем-то смотрящим в одну сторону, а становятся отдельными личностями.
Только между этими двумя отдельными личностями и возможна истинная близость - где «я вижу тебя, а ты видишь меня».
Жила-была одна девочка, умница и красавица, знала четыре языка, пироги пекла — мед, а глянет, так из-под ресниц васильковые лепестки летят. Жила да радовалась.Шла она однажды по улице да свернула в лавочку, а в лавочке зеркало, старинное, красивое, росту — во всю девочку и даже больше, а рама золоченая и с завитками.«Красота!» — подумала девочка. И купила его, и принесла домой.А дальше что-то пошло не так. Наденет девочка платье любимое, а зеркало ей: «Полнит и цвет не твой! Ты в нем в точности сельдь слабого посола!».Девочка глянет: «Правда, что ли, сельдь?» — и отложит платье.Запоет девочка, а зеркало: «Н-да, голос так себе, слабоват, ну и репертуар, прямо скажем…». Девочка и замолчит.Соберется девочка в отпуск, а оно: «Ишь, пузо греть!». Или: «Чего там не видала в Европах-то? Нешто деньги лишние завелись?».Действительно, девочка думает, денег нет. И сидит дома.Да и дома все то же, приготовит девочка гречу по-боярски, а зеркало: «Дрянь, а не греча. Другое дело у Анны Петровны».В общем, стало плохеть нашей девочке. Похудела на пятнадцать кило, побледнела, три из четырех языков забыла, сидит дома, никаких васильковых лепестков из-под ресниц, а носит одни балахоны.И работа ее не радует, и дома не отдыхает.Как ни попробует лучше стать, все не то, все зеркало забракует. Тоска.Раз только видит: в библиотеке лекция про символистов. Дай, думает, пойду, отведу многогрешную душу. Очень уж любила девочка символистов.Собралась, значит, в сумочку тетрадочку положила, яблоко туда же, ручку, свитерок со стула берет, идет мимо зеркала, а оно ей как бы между прочим: «Символисты-то твои — сплошь сумасшедшие, ни одного порядочного человека».Этого-то девочка и не стерпела. «Что-о-о? — говорит девочка. — Что-о-о ты сказало?»А зеркало ей таким довольным голосом: «Сумасшедшие! И ни одного порядочного, наркоманы-с, да блудники», — и хихикает гадко вдобавок.Стала девочка спорить, и не на жизнь, а на смерть: предмет она знала, критику помнила по цитатам, стихи — наизусть!Час спорит девочка, два, уж и лекция в библиотеке за половину, и валерьянки два раза себе наливала, и учебников принесла институтских, — эффекта ноль!Она ему: «Понимаешь?» А оно знай себе: «Посредственность!»Уж и ночь миновала, и день, и два, и три.Так, может, и сошла бы девочка с ума, только мимо комнаты проходил добрый человек, то ли к соседу зашел, то ли чего, слышит — шумно, заглянул к девочке, посмотрел кругом комнаты и говорит:«Девочка, а девочка. Ты б не старалась так. Зеркало-то это — кривое».Оп-па. Смотрит девочка, а оно и впрямь кривое, дела так дела!Тогда вынесла его девочка из своей комнаты, шторой какой-то завесила и никогда в него больше не смотрела.А дальше дело пошло на лад.Вспомнила девочка три языка, еще два выучила, платья все ей к лицу, греча у нее умопомрачительная, лепестки из-под ресниц — горная лаванда.Мораль сей басни такова: не смотритесь, друзья, в кривое зеркало.Даже если у него голубые глаза, или оно вам купило шубу.Даже если вы с ним познакомились так, что «это просто судьба».Даже если вы с ним дружите с пятого класса и в детстве менялись кофточками и куклами.Даже если оно вам родственник.Даже если оно будто бы говорит вашим собственным голосом.Если вам все плохеет и плохеет, и вы похудели на пятнадцать кило, и в комнатке с зеркалом день вам не бел и не мил — это верный знак. Вынесите его или завесьте такой шторой, чтобы не пропускала ядовитых лучей.А если уж глянули, то не пытайтесь понять, что там да как, и отчего бы оно сказало то и это, поберегите рассудок.Не анализируйте чужое безумие. Это просто кривое зеркало.
Показать полностью…
«Да что же такое? Второй раз за день. Да, мам! Что опять?» Я обернулась. Женщина одной рукой пыталась закрыть сумку, второй держалась за поручень в маршрутке, а телефон прижимала к уху плечом. Ей явно было неудобно разговаривать – это было видно, но всё равно меня «резанул» по сердцу тон, которым она ответила маме.
И вовсе не потому, что захотелось осудить, а потому, что я узнала себя. Сама была такой же – не раз лихорадочно искала в сумке телефон и также говорила: «Да, мам, что опять?», – а потом злилась и ждала, когда закончится этот несвоевременный разговор. Опять меня спрашивают, тепло ли я одета, купила ли таблетки, которые по телевизору рекламировали (про них сказали, что они просто чудодейственные), помню ли я, что внуку не стоит пить кока-колу и есть чипсы.
Я сама знаю, какие лекарства купить, и я знаю о вреде чипсов и газировки. Я давно взрослая, а эти разговоры с мамой превращают меня в бестолковую школьницу, и это очень злит. Думала я так частенько, пока однажды на остановке не увидела, как женщина, моя ровесница, плачет, поглаживая телефон. Я подумала, что она «убивается» так по сломанному телефону, так он вроде не из дорогих. Стараясь быть тактичной, тихо спросила: «Вам чем-то помочь?»
Женщина подняла глаза и, извинившись, сказала, что задумалась и забыла, что находится на улице. А ещё сказала, что ей уже никто не поможет. «У вас что-то случилось?» – продолжала я участливо, потому что видела – женщина явно переживала не из-за ерунды, и мне хотелось как-то поддержать её. И она разговорилась: «Мамы уже месяц нет, а я всё жду от неё звонка. Она каждый день в 8 утра звонила, спрашивала о каких-то глупостях. Я, порой, едва сдерживалась, чтобы не накричать, особенно в выходные (хотелось выспаться, а она…).
Вдруг женщина снова заплакала. У меня сжалось сердце, а она продолжала: «Я же знала, что она просыпается очень рано, часов в пять, и три часа терпеливо ждала, чтобы позвонить мне, думала, о чем спросить, чтобы не разозлить меня. Я же так раздражалась, что она говорит о всякой ерунде! А ей просто нужно было чувствовать себя моей мамой, по-прежнему нужной мне. Ну почему я этого раньше не понимала?»
Тут и у меня глаза намокли: «Господи, я ведь тоже когда-то не услышу больше мамин голос, и много-много лет меня никто не спросит о том, тепло ли я одета, не напомнит о вредных чипсах и коле. Я больше не буду чувствовать себя школьницей, я буду взрослой, настолько взрослой, что буду жить без мамы. А как без неё?!»
Мороз пробежал по спине такой, что застучали зубы. Я трясущимися руками с трудом нашла в сумке телефон, набрала номер: «Привет, мамуль…» В голосе мамочки прозвучала тревога: «Да, доча! Что-то случилось? Ты что плачешь?» Ну как она это чувствует? Я же так старалась казаться веселой. Торопливо сказав, что все хорошо, спросила, как называются таблетки, о которых накануне она говорила, мол, забыла, вылетело из головы. Мама с готовностью повторила, а я, поблагодарив, попросила её звонить почаще, а вечером пообещала сама ей позвонить.
Женщина на остановке посмотрела на меня как-то особенно тепло: «Вы умница, а я вот… Завтра пойду в храм. Там есть любимая мамина икона. Когда я стою возле неё, слышу маму».
И вот сегодня этот разговор в маршрутке. Нет, дорогая моя попутчица, ваша мама не хочет «выносить» вам мозг. Она и так очень боится вас лишний раз потревожить, и ей вовсе не хочется звонить по пустякам, и сама того не ведая, она пытается найти хоть какие-то «важные» причины для звонка – как может, как умеет, как получается. Поэтому в ее голосе столько тревоги. Она очень старается показать вам, что не просто так звонит – по делу. Стала бы она просто так звонить?!
Да она одинока и хватается за разговор с вами, как за ниточку, удерживающую ее на земле! Дорогие взрослые дети, не торопитесь взрослеть окончательно! Пусть ваши родители еще долго-долго будут рядом с вами. А для этого им, порой, всего-то и надо почувствовать, что они по-прежнему очень нужны своим детям.
Я так много времени потратила, откликаясь и реагируя на других, что моя собственная жизнь потеряла направление. Жизни, нужды и проблемы других людей определяли курс моей жизни. Когда я поняла, что думать и заботиться о своих нуждах – это нормально, в моей жизни стали происходить удивительные вещи.
