2 октября 2025
Обычно когда человек плохо выполняет свою работу, он возмущается: "А вы знаете, сколько мне платят?!". Знаю. И не понимаю, что ты тут делаешь. По-моему, все просто: не нравится - не работай. И так во всем.
Плохо тебе жить с человеком - не живи. Плохо с тобой обходятся деловые партнёры - меняй. Плохо сидит костюм - отдай тому, на ком будет сидеть идеально. Плохо спишь - займись своим душевным состоянием. Плохо себя чувствуешь - лечись. Плохо тебе жить в стране - уезжай. Делай, а не ной.
А если ты ничего не делаешь и не меняешь, значит, тебе хорошо. Будь честен с собой - тебе хорошо. Хорошо ныть. Хорошо жаловаться. Хорошо страдать. Хорошо быть жертвой. Хорошо, чтобы сочувствовали. Хорошо, чтоб за тебя решали и помогали. Хорошо ничего не делать со своей жизнью. Спокойно. Предсказуемо. Это твоя зона комфорта. Быть в дерьме - твоя зона комфорта.
В этом во всем есть смысл. Самый большой смысл в жизни. Если ты не жертва, то кто? Если ты не будешь жаловаться, то что будешь делать? Ведь придется же делать. Если убрать этот смысл "Мне невыносимо трудно, но я несу свой крест", то что останется? Куда ты пойдешь без креста? Как ты вообще будешь жить без него?
Не решать - это тоже решение. Не менять - это тоже выбор. Если ты делаешь такой выбор, будь с ним, признавай его, получай бонусы, наслаждайся им. Но не @би мозг другому. Он не обязан играть в твои игры.
Признай: ты там, где хочешь быть. В этом правда.
1. В жизни каждого человека нет ни абсолютной свободы, ни полной зависимости. Всю жизнь мы решаем экзистенциальные проблемы: как стать собой и как быть с Другими, и бесконечно колеблемся между этими полюсами. Это – полюса магнита, их невозможно отделить друг от друга, и для нашего развития нам иногда нужно быть чуть ближе к людям, а иногда – чуть дальше. Мы появляемся из отношений, мы развиваемся в отношениях, мы познаем себя в отношениях через ряд идентификаций-отвержений.2. Мы – это продукт отношений. Эти отношения можно называть привязанностью или другим синонимом – зависимостью. Зависимость может быть всего двух типов – хорошая и плохая, здоровая и нездоровая. В отношениях здоровой зависимости-привязанности человек: — чувствует свою силу;— выходит из них с уверенностью и возвращается с интересом;— осознает свои границы и границы Другого;— уважает и себя, и партнера;— обретает свою идентичность в близости с Другим;— может проявлять и любовь, и агрессию, и способен предъявлять разные реакции партнеру;— способен к здоровым формам коммуникации, использует прямые и ясные послания, может соглашаться и уступать, может спорить;сохраняет гибкость;— может сохранять свою автономность (свои тайны, свою самостоятельность), не чувствуя ни вины, ни тревоги, ни обиды. В нездоровой зависимости человек: — утрачивает свою идентичность, самоощущения, желания;чувствует свою слабость и все решает с оглядкой на партнера либо действует назло ему, либо находится в полюсе всемогущества и не замечает Другого;— не осознает границ своего тела, своих желаний и потребностей и нечувствителен к границам Другого;— теряет свою идентичность сливаясь с Другим или с какой-то идеей (я делаю это ради нашей дружбы, ради семьи, ради детей), либо не позволяя Другому приближаться к себе;— поддерживает нездоровые формы коммуникации: взаимодействие через формирование поведенческого или телесного симптома; формирование коалиций; вовлечение в коммуникацию третьих лиц (триангуляция); использование недомолвок, намеков, метафор («милый мой хороший, догадайся сам»);— отношения лишены спонтанности, свободы проявлений каждого партнера и описываются через разные деструктивные циклы, где каждый играет определенную роль: «жертва - преследователь», «нападающий – отстраняющийся», «больной – заботящийся», «незаинтересованный – спасающий отношения», «доминирующий – подчиняющийся» и т.п.— проявляет чувства, не подходящие к ситуации, действует реактивно и стереотипно. 3. Ранние отношения с родителями – это «стартовая площадка» для полета в космос, это надежный порт, из которого каждый из нас в будущем плывет в океан жизни. Сепарационная тревога – это естественное состояние, и в зависимости от того, как именно человек пережил сепарацию с родителями, зависит вся его дальнейшая жизнь и все его отношения – любовные, дружеские, супружеские, профессиональные. Психоаналитик Жан-Мишель Кинодо вводит понятие «портанс», которое описывается как сила, необходимая и для поддержания структуры материала, и для обеспечения подъема вверх. Согласно взглядам Кинодо, если ситуация сепарации решена успешно, человек приобретает комбинацию вышеописанных свойств, которые становятся надежным основанием для его внутреннего мира и определяют способность к духовному подъему и личностному развитию. Люди, у которых были достаточно хорошие отношения с родителями, обретают портанс, который позволяет переживать не только сепарацию и одиночество, но и быть жизнерадостным, активным человеком, чувствующим вкус жизни и способным быть в разных отношениях. 4. Нездоровая зависимость, или привязанность, характеризуется различными стилями: — тревожно-амбивалентным – залипающим, сливающимся. Это дети, которые решили: чтобы близкий не ушел, надо держать его крепко-крепко, приклеивать суперклеем, обвивать паутиной, в общем, контролировать и не отпускать;— дистанцирующимся, или избегающим – держащим партнера на расстоянии. В детстве было принято следующее решение: чтобы не было так больно, когда меня оставляют, я лучше буду держаться на расстоянии и не позволю никому подойти слишком близко, чтобы не пораниться.— хаотичным, или дезорганизованным, представляющим комбинацию первого и второго стилей. Это люди, которые будто бы не понимают, чего им хочется: приблизившись, они отталкивают партнера, а отдалившись, тоскуют по близости, к которой они в принципе не способны. Это своеобразные «душевные импотенты», отношения с которыми болезненны и разрушительны для другого из-за их полной непредсказуемости. 5. В здоровых, надежных отношениях зависимости-привязанности люди знают, что если им будет сложно, тяжело, больно, грустно, они могут обратиться к партнеру и опереться на него. При этом они ощущают себя автономными и свободными. В нездоровых это зависит от ряда условий или непредсказуемо. Например, партнер часто недоступен, выключает телефон, не хочет разговаривать. 6. Теория привязанности – это теория, рассказывающая каждому из нас историю его травм. Я вспоминаю участницу группы, которая была замужем за мужчиной, выросшим в детском доме. Вначале всё было хорошо. Потом он начал спрашивать каждую минуту: о чем ты думаешь, ты куда, зачем… Потом в доме исчезли все двери, в том числе в туалет и ванную комнату – «мы с тобой муж и жена, и нам нечего скрывать друг от друга». Потом возник запрет на звонки маме. А потом, узнав, что она в его отсутствие выходила из дома – нужно было купить ребенку лекарство – он избил ее, сломав руку… Он не верил, что жена будет с ним, не уйдет, что его могут любить и ценить… Не верил – и приходил от этого в ярость. Ранние травмы привели к тому, что он стал травмировать своего партнера. Неизбежный развод мог бы не состояться, если бы они вдвоем обратились за помощью и он чуть больше понял о том, откуда «растут ноги» у всех его реакций, откуда взялась такая степень тревоги и бешеный уровень контроля. У некоторых из нас нервная система реагирует гиперактивацией на потенциальную ситуацию утраты партнера. Тогда возникает тревожное цепляние, контроль, вплоть до физической агрессии. Как пела «Дискотека Авария», «если в сердце дверь закрыта, если в сердце дверь закрыта, нужно в печень постучаться». Иногда для получения подтверждения своей значимости люди с тревожно-амбивалентным стилем привязанности используют физическую агрессию как крайний метод получения ответа на вопрос: «Ты меня любишь? Я все еще важен/важна для тебя?» У других нервная система реагирует гипоактивацией, замиранием, переключением с отношений на какие-то другие дела. Сформировавшись довольно рано, эти поведенческие стереотипы сохраняются на протяжении всей жизни. И именно их мы называем нездоровой зависимостью. 7. А теперь – хорошая новость. В здоровых, устойчивых отношениях исцеляются травмы привязанности, возникают доверие и любовь. Эмоционально насыщенные, теплые, безопасные отношения способствуют исцелению наших ран. Мы можем быть счастливы, несмотря на то, что всех нас когда-то оставляли, бросали, отвергали, не выбирали… Но для этого мы должны сделать несколько вещей: — осознать все свои травмы, оплакать все истории, когда мы оставались в одиночестве, ненужными, бессильными, напуганными;— проговорить с партнером его истории детства, его травмы, чтобы понять, как он /она реагирует в ситуациях потенциального отвержения;— не воспринимать ссоры и проблемы в отношениях как катастрофы, а «проходить по собственным следам», обсуждая их позже, в спокойном состоянии;— находить и осознавать все триггеры, на которые партнер «включается» агрессией, дистанцированием, оцепенением, слезами;— верить, что два заинтересованных человека всегда найдут способ понять друг друга – конечно, если у обоих сохраняется желание. Вернусь к началу статьи. Существует огромное число моделей развития человека, и очевидно, что это развитие происходит только в отношениях – с родителями, близкими, друзьями, партнерами, профессиональным кругом.М.Малер описаны 4 этапа развития человека – по сути, разные этапы развития нашей зависимости: — слияние, или симбиоз: полная зависимость одного, маленького человека, от взрослого— контрзависимость, или протестное поведение: на самом деле ресурсов еще мало, но появляется желание пробовать свои силы, делать не так, как требуют или указывают другие;— независимость, или способность быть в одиночестве, решая свои задачи, с уже довольно большими ресурсами, при нуждаемости в другом, но с желанием делать что-то свое;— взаимозависимость, или здоровая зависимость, учитывающая и себя, и другого, и позволяющего гибко двигаться между полюсами «близость – одиночество», с наличием ресурсов, хорошим осознаванием потребностей, зрелой идентичностью. Я хочу подчеркнуть, что и в слове «со-зависимость», и в слове «взаимо-зависимость» один корень. Вы видите, какой именно. Зависимость. А теперь - вопрос на миллион: Вы уверены, что всегда отличите одно от другого? Я всегда сомневаюсь, потому что замечаю – появившись в одном контексте (жизнь с «нездоровым партнером» - химически зависимым, психопатом, агрессором, и невозможность уйти от него), термин «созависимость» плавно перекочевал во все области отношений. Это слово – как клеймо, как диагноз, как запрет на отношения, в которых, как кажется другим, что-то не так. Но почему бы не спросить у самих людей? Если их все устраивает – почему окружение вмешивается на частную территорию и учит, как правильно жить? Приведу цитату из книги Ханьи Янагихары «Маленькая жизнь», принадлежащую герою, который не хочет идти на терапию: «Терапия, терапевты обещали категорически воздерживаться от оценки (но разве это возможно — говорить с человеком и не подвергаться оценке?), и все-таки каждый вопрос как будто тихонько, но неумолимо подталкивал к признанию какого-то недостатка, к решению проблемы, о существовании которой ты и не подозревал. За долгие годы он видел, как люди, уверенные, что у них было счастливое детство и родители их любили, обнаруживали благодаря терапии, что нет, не было, и нет, не любили. Он не хотел этого для себя, не хотел, чтобы ему говорили, что его довольство жизнью всего лишь иллюзия». Я тоже знаю такие истории. Я видела, как зависть разрушает парные отношения. Меняется господствующая парадигма брака: если раньше заботливое, теплое, иногда жертвенное отношение женщины к детям было нормативным и конвенциональным, то теперь такое отношение будет частью общества рассматриваться как крайне нездоровое. Но заметьте – современное общество страдает не от избытка хороших отношений, а от недостатка. Более половины браков распадаются, родители бросают детей, молодые люди предпочитают жить в одиночестве, находя альтернативы жизни в паре в работе, путешествиях, хобби, дружбе. И когда на пути терапевта встречаются запутавшиеся, отчаявшиеся люди, которые и правда не знают, как жить дальше с кем-то и стоит ли это делать, именно терапевт может стать той самой последней каплей, заклеймив эти отношения как созависимые и разрушив их окончательно. Почему я люблю гештальт-терапию? Потому что она позволяет людям делать собственный выбор. Почему я люблю семейную терапию? Потому что в ней содержатся объяснительные модели, позволяющие понять, как сложно людям, выросшим в разных семейных системах, понять друг друга. Жить в паре – это как заново учиться говорить. Ребенку на это нужно минимум три года… А паре иногда гораздо больше, потому что нужно не просто учить язык «с нуля», а переучиваться на новый. Именно этим и занимается психолог - обучает новому языку, языку уважения, доверия, внимательности, собранности, нежности – в «букете» с агрессией. О. Кернберг подчеркивает одну из ключевых точек отношений: «Выживет ли любовь, атакуемая ненавистью»? Терапия учИт конструктивным формам выражения агрессии, и терапевт - проводник этих новых знаний. Знаний, которые позволяют освоить новые формы коммуникации, стать более эмпатичным к партнеру, научиться видеть за яростью боль и любовь, нежность и страх… Поэтому нужен длительный период диагностики – что, как, почему. Иногда сразу ясно – отношения деструктивные, там есть насилие, избиения, злоупотребления, абьюз: об этом я писала в статье "Токсичный муж: УМЕРЕТЬ ИЛИ УЙТИ". Но клиенты иногда лукавят, говорят не всю правду или вообще ретушируют историю. Поэтому важно не торопиться. Важно много раз выслушать разные версии истории, чтобы понять и клиента, и другую сторону. В последнее время в связи с наркоманизацией постсоветского пространства многие терапевты сами прошли через употребление и 12-шаговые программы, и часто видят дьявола там, где его нет. Для них особенно важно учитывать различия эмоциональной взаимозависимости и созависимости, потому что легко начать чинить то, что не сломано, и сломать его в процессе. Женщина, мать троих детей, начала подумывать о том, чтобы уйти от мужа, когда терапевт сказала ей, что это – не здоровые отношения, а созависимость. Почему она так решила, спросите Вы? А потому что – внимание – муж готовил каждое утро завтрак себе, жене и детям и не спрашивал, хочет ли она именно это блюдо. По мнению терапевта, он решал (какой ужас!!!) за нее, что она будет есть на завтрак. Я как человек простой и незатейливый рада, когда меня кормят по утрам, поэтому в качестве супервизора усомнилась в диагнозе и стала исследовать чувства терапевта – незамужней, без всяких завтраков, но очень свободной и независимой… И как-то мы вышли на зависть… В жизни бывает по-разному. Но если кто-то пришел с историей про отношения, важно осторожно и аккуратно распаковать эту историю, понять клиента и – по возможности – другую сторону, поддержать процесс колебаний – иногда осцилляций, а иногда флуктуаций… Клиент выберет сам – мы лишь помогаем восстановить навыки выбора, выслушиваем все сомнения, поддерживаем процесс переживания, чтобы он выкристаллизовался в понятный и усвоенный опыт. Попутно немного лечим, немного учим, много поддерживаем, слегка отрезвляем и возвращаем в реальность… И если есть шанс помочь построить достаточно хорошие отношения зависимости – помогаем в этом клиенту, независимо от того, как это называется. Ведь каждый имеет право назвать свои отношения. И иногда называет их незатейливым словом «любовь».
Показать полностью…
Бывает и так: Человек не отделяет себя от своих действий и ошибок. Но любой намек, любое напоминание приводит его к истерике. Он не винит себя, он винит своего партнера в том, что его не оценили, его провоцируют, его в чём-то обвиняют. И такого человека не возможно уговорить посетить психолога. Он идеален, а проблема - в партнёре.
Показать полностью…
Недавно мне на глаза попался пост, в котором девушка рассказывала, как она сбросила 30 кг. История была типовая: она осознала, что так больше нельзя; она предприняла первую попытку и сорвалась; она учла все ошибки, заменила жесткую диету ЗОЖем, добавила спорт, и вот прошел год — и она носит вместо 56-го размера одежды 46-й, счастлива и наконец-то начала жить по‑настоящему.
У меня около 20 лет диетического опыта, и за свою жизнь я бы могла написать таких историй минимум пять. И каждый раз — с самого начала.
Первый раз я села на диету лет в 13. Я считалась полным ребенком, хотя не переедала — в 90-е мы едва сводили концы с концами и в общем-то не голодали, но объедаться тоже было нечем. Я много двигалась — не было ни интернета, ни каналов с круглосуточными мультиками, и мы проводили большую часть времени на улице, изображая казаков и разбойников и играя на стройках, которые тогда еще никто не охранял. Как я сейчас понимаю, никакой необходимости в диете не было — надо было просто подождать.
Не могу сказать, что мое окружение было токсичным. В школе меня редко дразнили, родители были больше озабочены моей потенциальной карьерой, чем внешним видом и замужеством, а утюги еще не начали проигрывать песню о стандартах женской красоты. Но на каждого верблюда найдется своя соломинка. Для меня ей оказался домашний культ моей сестры, которая «провела два года между двумя весами» (для взвешивания себя и еды) и похудела. Сестру считали образцом целеустремленности и силы воли, и я на этом фоне чувствовала себя недочеловеком.
Моя первая диета была детской и наивной — я перестала есть хлеб и сахар. Это не мешало мне запекать окорочка с картошкой и литрами есть только появившиеся йогурты, состоящие из того же самого сахара и крахмала — ребенку даже в голову не приходило, что это недиетическая еда. Но я все равно похудела. Не благодаря отказу от хлеба, конечно, просто пришло время той самой трансформации, превращения из девочки в девушку. Но по времени это совпало с диетой, и я уверовала.
Остановиться оказалось невозможным, и всегда где-то маячила еще одна не взятая планка. Я помню, как плакала, возвращаясь с шейпинга, потому что вес замер на отметке шестьдесят, а это было отвратительно много. В тот момент я носила сороковой размер одежды, и мои вещи хорошо сидели на подругах, которые весили сорок пять килограмм.
Разумеется, вес вернулся. Как показывают исследования, про которые в моей юности вообще никто не слышал, это происходит в 95% случаев. В пять процентов попадают счастливчики, которые худеют на диете до своего сет-пойнта (генетически предусмотренного веса) и психика которых достаточно стабильна, чтобы избежать расстройства пищевого поведения. Я в эти пять процентов не попала — я гналась за чужой планкой, и мне даже в голову не приходило, что мы с сестрой просто разные: она ниже меня на голову, миниатюрная и изящная, а я высокая и крупная. Считалось, что нет никаких ограничений и любая фигура — вопрос самодисциплины и силы воли.
Началась бесконечная погоня за стройностью, которая продлилась двадцать лет.
Я попробовала, наверное, все диеты, которые существовали. Каждая давала какой-то результат, но воспоминания о них всех складываются в калейдоскоп боли, усталости и неудовлетворенности.
Вот мы с одногруппницей вставили себе в уши серьги, блокирующие аппетит. К серьгам прилагались диета и врач, накручивающий новичков рассказами о том, как плохо быть жирной свиньей. В день можно было выпить только 400 мл воды, и я помню, что глоток минералки был тогда самым восхитительным лакомством и никакое шампанское не могло с ним сравниться. Помню, как мы целыми днями говорили о еде, обсуждая, что приготовим и съедим, когда все закончится. Самое смешное — эту диету предлагали не ноунейм-коновалы, а врачи нашего городского института акушерства и педиатрии.
Вот я на «протасовке». Мы с подругой приехали в Суздаль, в крошечный конный клуб с теннесийскими прогулочными лошадьми, единственными на тот момент в России. У меня с собой яблочные чипсы — единственный позволенный в рамках диеты десерт. Я их берегу, потому что надо растянуть их на всю поездку, и хозяйка конюшни обижается, когда я отказываюсь угостить ими морскую свинку, живущую в доме. Когда мы гуляем по городу, я еле переставляю ноги от слабости, но стараюсь сохранять бодрый вид, ведь нельзя показывать, как мне плохо, диета не может быть ошибкой.
Самой короткой оказалась история «кремлевской диеты» — она закончилась за один день. Меня начало тошнить после белкового завтрака, а после обеда из мяса просто вырвало.
На «пятнашках» у меня постоянно болел желудок от обилия свежих овощей. Эта хваленая система питания, призванная обеспечить поступление в организм всех макронутриентов и витаминов, после расчета калорийности оказалась отличной схемой для питания в концлагере — вышло около 800 ккал в день. В сообществе порекомендовали увеличить порции вдвое, и я бросила — есть всего этого больше было просто невозможно.
Потом случился ЗОЖ — никаких ограничений, но вот ваша норма белков, жиров и углеводов. У меня были веселенькие таблицы в Экселе с цветными шапками и двое весов — одни на кухне, другие в комнате. Помню, как проклинала себя за обед в Икее — в сети не удалось найти калорийность и вес блюда, а в самом ресторане был журнал с этой информацией, но я поленилась сфотографировать нужную страницу.
Вся жизнь превратилась в круговорот «украл, пропил, в тюрьму». Ты садишься на новую диету, получаешь результат, год ходишь, вдохновленный им настолько, что запрещенных продуктов совсем не хочется — а потом маятник качается обратно. Это не вопрос силы воли, это законы устройства человеческой психики, базовое свойство которой — сопротивляться запретам. Ты сражаешься с ветряными мельницами: если твоему телу нужен сахар, то мозг придаст ему ценность, перед которой ты рано или поздно не сможешь устоять.
Когда я худела, я радовалась, ходила по магазинам, встречалась с друзьями и поучала неофитов, как правильно добиваться стройности. Поправляясь, пряталась дома. Набрать вес — это было самое страшное. Это клеймо: ты безволен, ты не справился, ты ни на что не годен, ты отвратителен и не должен оскорблять людей своим видом. Пляжи для тех, кто ест яблоко, когда голоден. Именно в этом природа фэтхейтерства — в страхе. Полные женщины — напоминание, что такое может случиться с тобой, и поэтому травлей и оскорблениями надо загнать их в гетто, убрать с глаз долой. Обвинения в безволии — попытка убедить себя, что уж ты-то не такой, у тебя судочки с едой и пять тренировок в неделю, у тебя все будет по‑другому.
Все прекратилось несколько лет назад — с появлением новой системы питания. Мне хватило просто мысли о том, что худой быть не обязательно. Стройность не сделает тебя здоровой, не поможет строить отношения, не изменит мнение о тебе окружающих (а если изменит, то лучше менять не фигуру, а окружение).
Я удалила таблицы, раздала остатки протеина и не стала покупать новые весы, когда старые сломались. И небо не обрушилось на землю — к моему удивлению, не изменилось ничего. Выяснилось, что женщин 52-го размера пускают на пляжи, на них шьют одежду. С чемпионатов по ирландским танцам я все еще привожу медали. Мне продолжают говорить, что я красивая. Я болею не больше и не меньше своих сверстников, которые весят меньше меня. Пока мне рассказывают, как плохо живется моим суставам и сердцу, у моих худых подруг интересуются, как же они собираются рожать этими своими сорока пятью килограммами.
Я не думаю, что своим рассказом смогу уберечь кого-то от моих двадцати лет погони за стройностью. Но я просто хочу сказать: если вы ее не догоните, не случится ничего страшного. Единственное, что вам грозит, — это доносящееся эхо разговоров Миро о безвольных жирухах. Они, конечно, ранят. Но гораздо меньше, чем гастрит или проблемы с почками. «Мое тело — мое дело» — это одна из основополагающих аксиом бодипозитива. И делать что-либо со своим телом надо только для себя, а не для того, чтобы какой-то незнакомец промолчал, увидев вас в леггинсах.
