Экскурсия в одиночество

Одиночество — свобода или заброшенность. Одиночество — отдельность, уединение или изоляция. Возможность или вынужденность. Чувствовать себя болезненно одиноким, когда рядом другие люди. Или не иметь возможности на отдельность и уединение в близких отношениях.

Стремиться к одиночеству, чтобы не испытать нужду в близости, а в дальнейшем и чувства заброшенности, изоляции, ненужности и того вынужденного одиночества, будто бы не по своей воле. Или совершенно наоборот — выстраивать отношения-отношения-отношения, путаясь в именах и свиданиях, не привязываясь, на самом деле, ни к кому, надеясь таким образом заглушить это острое одинокое место в душе, заполняя его ненужным содержимым. Еще можно цепляться, хвататься за что-то или за кого-то единственного и неповторимого, с той же самой целью, преувеличивая и раздувая ценность отношений, лишь бы не почувствовать себя одиноким и ненужным.

И то, и другое, и третье, как правило, приносит страдание, боль, тоску и печаль. Совершенно отличимую и осязаемую. Каким-то образом мы способны отличить особую грусть и особый груз одиночества, обозначая это своим “я чувствую себя одиноким”, “я одинок”, “я один”, “мне одиноко”.

Феномен одиночества

Взгляды на феномен одиночества пестрят разноплановостью и глубокими философскими размышлениями. Только ленивый не рассуждал об одиночестве, одиночество как конфликт между истинным и фальшивым “Я”, как данность бытия, как “нецелостность” и низкая самооценка, как признак самодостаточности и независимости от общества. Кроме того, художники-писатели-поэты — творчество в одиночестве, непризнанность и заброшенность, отчаяние и трагическое очарование в этом страдании.

Но никакие концепции не помогают в тот момент, когда вдруг сам сталкиваешься с одиночеством-вынужденностью или с одиночеством-данностью. Или когда клиент, сидящий перед тобой, способен сказать только то, что он чувствует себя отчаянно одиноким и ненужным.

Одиночество изначально — это когда я один на один с собой, со своими переживаниями, с чувствами, с историей, с планами. Самостоятельная встреча с чем-то в своей душе — и от того, что это за встреча, с чем, с какими переживаниями, мыслями, желаниями зависит то, как будет переживаться это одиночество.

Куда и как возможно двигаться дальше?

Во-первых, важно учитывать тот факт, что одиночество как феномен изначально содержит в себе противоположные тенденции:

данность (никто и никогда не сможет оказаться внутри нашей собственной шкуры, чтобы понять ЧТО на самом деле мы чувствуем) и желание быть понятым (желание с кем-то разделить то, что происходит у нас внутри, как радость, так и печаль);

необходимость (как место, время и возможность в пустоте, уединении, встрече с собой, молчании, тишине, в котором может рождаться что-то, в котором появляется новое знание о себе или переживается день, год, опыт, появляются желания — например, в близости) и вынужденность (не всегда мир и другие люди будут обеспечивать нам свое присутствие, давать все то, в чем мы нуждаемся, мир не вращается только вокруг нас и столкновение с фактом “неполучения” чего-то, например близости, неизбежен);

свобода (быть собой, удовлетворять свои нужды, не учитывая других близких людей, эгоистично наслаждаясь тем, что что-то предназначено только тебе — целый дом, пульт от телевизора, коробка конфет, целых 24 часа времени, пространство и свобода перемещения в целом мире) и заброшенность как брошенность (когда и потребностей своих уже почти нет, есть привычная способность учитывать некоторую совместность, иногда жертвовать — отступать или идти навстречу, подстраиваться — и во всем этом коктейле вдруг оказывается так, что это не нужно тому, с кем была совместность, или с кем был готов на совместность).

Список противоположностей можно продолжить, в зависимости от того, на сколько многогранным феноменом для вас является одиночество. Важным является сам факт осознания другой стороны, противоположной тенденции. Однако не для того, чтобы “переметнуться” из одной точки в другую, а как раз для того, чтобы составить целостную картинку. Которая будет состоять из амбивалентных переживаний, чувств, которые конфликтуют между собой. Что и является наиболее сложной задачкой.

Именно эта сложность заставляет нас и наших клиентов приобрести ясность путем выбора — это “плохо” или “хорошо” для меня. А это и не плохо, и не хорошо — это поиск баланса, стремление к гомеостазу, в этом желании обрести равновесие присутствует равная доля обеих сторон — и нужды в отношениях (читай зависимости), и в отдельности (читай одиночестве).

В норме доступно и возможно переживание себя как нуждающегося, и как отдельного человека. И по-настоящему глубокая близость и гармоничные отношения возможны, когда оба готовы и способны быть как одинокими, отдельными, со своими желаниями и потребностями, непохожестью, так и близкими, учитывающими друг друга, с совместными целями, планами и похожестью, а не хватаются друг за друга (или один за другого) с целью избавиться от тревоги, боли, тоски и одиночества.

Часто, феномен одиночества связывают именно с понятиями зависимых, со-зависимых и контрзависимых отношений, когда другой человек становится “якорем”- ценностью, который держит на плаву целую жизнь (зависимость), подкрепляет значимость, важность существования (со-зависимость) или угрозой, атакой на целостность собственной личности, на право быть отдельным, другим, собой и с собой во всех смыслах (контр-зависимость). И это “включается” будто бы “само собой” в тот момент, когда появляются интенсивные яркие чувства, противоречащие имеющимся и привычным. И в терапевтической работе важно суметь поддержать именно процесс переживания амбивалентных чувств, что и дает внутреннюю свободу в дальнейшем.

Во-вторых, важно остановиться в текущем моменте, в том самом “здесь и сейчас”:

что происходит и как переживается это одиночество прямо в этот момент: внутри, в чувствах, телом, что видится-слышится-делается и хочется сделать с собой, со своим телом, с глазами-руками-ногами;

как происходят изменения прямо в этот момент: вот мне одиноко и вот рядом есть кто-то, заметен ли этот кто-то и как он исчезает, возможно ли разделять то, что внутри переживается как одиночество с этим кем-то (терапевтом, другом, близким человеком), как именно происходит эта смена в переживаниях и как именно она НЕ происходит;

увидеть, какая потребность, на самом деле фрустрируется и каким способом (какой механизм прерывания контакта “включается”), и кто на самом деле способен удовлетворить эту потребность и кому она адресована.

Триада одиночества

Одна из симпатичных концепций, на мой взгляд, отражена в работе “Одиночество” Фриды Фромм-Рейхман: «Стремление к взаимной близости сохраняется у каждого человека с детства и на протяжении всей жизни; и нет ни одного человека, который бы не боялся его потерять». Однако если ребенок постоянно окружен вниманием, восхищением, любовью, обожанием (имеется в виду, когда ближайшее окружение превозносит существование ребенка) есть риск возникновения необоснованной уверенности в своем величии, значительности и значимости, идеи всевластия и всемогущества, которая приводит к убежденности в том, что жить — значит быть любимым и вызывать восхищение. По сути к нарциссистической жизненной ориентации, которая новым окружением (будущим — детский коллектив, школьный, студенческий, рабочий, дружеский, партнерский и т.д.) вряд ли будет принята в полной мере, и есть риск получить в качестве ответа враждебность, отвержение и изоляцию.

“Образующаяся и глубоко укореняющаяся триада — нарциссизм, мания величия и враждебность — лежит, в основе всех трагедий одиночества”.

От себя лично могу добавить лишь обратную сторону медали. То же самое стремление к взаимной близости с детства, не удовлетворенное истинным вниманием и любовью, может провоцировать ребенка отстраняться от своей нужды, пытаться уничтожить ее как неудобную, замыкаться на собственном внутреннем мире и на построении иллюзорной самодостаточности. Потому что “заработать” эту близость оказывается слишком непосильной задачей, и впоследствии это по сути тот же самый процесс — нарциссизм как сосредоточенность на себе, мания величия во внутреннем мире за счет закрепления собственной исключительности в переживаниях непонятости и самодостаточной уникальности (гениальности, глубины или талантливости), и следом враждебность нового окружения.

По факту в виде триады об одиночестве говорит Ирвин Ялом:

1. От себя (внутриличностное): бегство от какой-то неприемлемой, неприятной, непринятой части себя. Как возможность защититься и от неприятных чувств или мыслей, собственных желания, которые мешают “выбранному правильному пути”;

2. От других (межличностное): бегство из отношений и бегство от встречи с мыслями, что жизнь не такова, как хотелось бы. Бегство основано на страхах, на неумении быть в отношениях, на заниженной самооценке, на предыдущем горьком опыте;

3. От жизни (экзистенциальное): бегство от печали и тоски, от сложных осознаний связанных со смыслом жизни — усталостью от поисков и отчаянием от невозможности найти. Бегство в толпу, в отношения, в работу, в алкоголь, бегство туда, где можно спрятаться.

И настоящая беда происходит тогда, когда личность замыкается в этих трех точках, пытаясь в том или ином варианте сбежать — от себя ли, от других, от жизни. Используя следующий шаг только для того, чтобы избежать остановки в предыдущей точке — бежать от жизни в себя, убегать от себя в отношения, избегать отношений имитируя жизнь, чтобы не встречаться с другими. Первоочередная задача в этом смысле разорвать треугольник и замкнутый круг, останавливаясь поочередно в каждой из точек — для того, чтобы понять, что там такого, от чего невыносимо хочется сбежать.

Одиночество тот феномен, встреча с которым требует экскурсовода. Такого, который сможет и оставаться рядом, сопровождая новый опыт переживаний и отдаляться, давая возможность быть наедине с собой.