Подслушано Психолог

Только не уходи от меня!
Силилась я понять, почему многие люди, уже готовые к тому, чтобы завершить отношения, в тот момент, когда инициатива расставания принадлежит не им, а партнеру, начинают развивать кипучую деятельность по его удержанию? И отношения, уже начавшие терять свою ценность, вдруг опять представляются суперважными, из серии «если он уйдет – я этого не переживу."
И всплыла у меня такая картинка перед глазами.


Идет по улице мама в удобном ей темпе, за ней семенит малыш . То ли от темп для него чересчур велик, то ли сам факт отсутствия какой бы то ни было подстройки со стороны мамы, его печалит, то ли по какой-то иной причине, но ребенок останавливается и капризно заявляет:


- я никуда больше не пойду.
Или просто останавливается, всем своим видом показывая, что никуда больше не пойдет.


Что делает в таких случаях мама, которая обычно спешит, опаздывает и посему нервничает?
Они либо берет ребенка за руку и тащит его за собой, несмотря на то, что тот продолжает упираться и даже кричать. Но тут же сталкивается с неодобрительными взглядами окружающих. Либо, бросая ребенку холодное: « Все. Я ухожу. Захочешь – догонишь!», идет вперед, не оглядываясь. Не очень быстро идет, но ребенок видит, что она удаляется.
Вначале ему не сильно страшно – ведь не может же мама уйти, оставив его одного. Но мама уходит все дальше и дальше.
И вот тут наступает момент, когда ребенка догоняет: « ОНА уходит. ОНА может уйти насовсем!».
И он с воплями кидается за ней. Конечно, он ее догоняет. И дальше они идут рядом: удовлетворенная своим воспитательным маневром мама и притихший малыш.
На душе у него сложно – ужас, обида, смутное ощущение униженности, разочарование, но и облечение и радость – все-таки не ушла без него, все-таки, не оставила одного.
….Пара подобных ситуаций и паттерн закрепится окончательно: уходящий партнер будет рождать автоматическое желание вцепиться в него и не отпускать. Причем, если такое поведение закрепилось лет до трех, то даже и вариантов других не рождается . Все очень просто на инстинктивном уровне: вцепился – выжил, не вцепился - умер.

Пока нет комментариев

Искусство жить
У нас это не принято. Мало того, подобные идеи всегда резко осуждались. Жить нужно трудно. Желательно так, чтобы лоб ничем не отличался от только что вспаханного поля, а уголки губ касались плеч. Ведь Бог терпел и нам велел, а жизнь прожить – не поле перейти. «Испокон веков» было так. Люди рвали жилы, горбатились и пахали, как проклятые от зари до зари. Поэтому многие из нас относятся к своему бытию, словно к наказанию. Послушно сутулятся и подставляют спину под обязательный крест.
На самом деле нас осознанно и целенаправленно обманывают, тщательно скрывая, что истинная жизнь в замедлении. В умении радоваться деталям. В возможности чувствовать себя в гармонии проживая абсолютно обычные дни.
Настоящая жизнь – это не лыжный марафон и не бег с барьерами. Не натоптыши и сражения с ветряными мельницами. Она складывается из мелочей: из дороги на работу, кубика шоколада за щекой, мягкого покладистого ветра, магнита, привезенного из Риги, носков, связанных мамой, сытного плова, утреннего щетинистого душа, блуждающего солнца и забытого ломтика сыра на верхней полке холодильника. Из ревизии гардероба, «Джеральдины» в наушниках, кондитерской витрины, треснувшего от спелости помидора, льняных волокон дождя, тарелки фрикаделькового супа, запаха винного винограда, прорезавшегося первого зуба, отступившей мигрени, просмотра старого фильма и чтения глянцевого журнала. Она в созерцании бочонков шиповника и гор овидиопольских дынь. В глотке латте и свободы. На верхней полке поезда и в углу стола. За тем синеватым мхом и между двух пушкинских глав. В лужице омлета, школьном географическом атласе, на берегу дачного озера и в сказках Джанни Родари. В мешочке стекляруса, речном песке и песочном пироге. В твердой мысли. Ванильном стручке. В шорохе гравия и трехминутном катании на фуникулере…
Так, может, больше не стоит искать мудреного счастья, а просто собственноручно его собрать?

Пока нет комментариев

БОЛЬШОЙ ТЕКСТ О НЕОЧЕВИДНОЙ ПРИЧИНЕ ДЕТСКИХ САМОУБИЙСТВ


Филиппа Перри. Опасность непризнания чувств. Анализ из практики.


Эннис и Джон – добрые и сердечные люди, преданные друг другу и своему сыну Лукасу, десяти лет. У них свой небольшой бизнес, и они приложили много усилий, чтобы заработать репутацию и создать клиентскую базу. Пара купила квартиру и радовалась, что эта инвестиция придает им уверенность в будущем, но все же не чувствовала себя в финансовой безопасности.
Лукас начал ходить в ясли, когда был еще совсем маленьким, но так и не адаптировался. Его родители сменили несколько нянь. В своей финансовой ситуации они не видели другого выхода, кроме посторонней помощи по уходу за ребенком. Няня отводила Лукаса в школу, забирала его и была с ним во время школьных каникул. В перерывах между нянями семье помогали друзья и бабушка Лукаса.
Эннис и Джон обязательно проводили выходные вместе, всей семьей, и, казалось, Лукас вполне счастлив. Оба родителя никогда не забывали о нем: проявляли любовь и заботу, с нетерпением ждали встречи с сыном, хотя к тому времени, как они добирались домой, он часто уже спал. Если Лукас просил, чтобы они бывали с ним больше, ему обещали взять его куда-нибудь в интересное место на выходных. Похоже, мальчика все устраивало.
Да, казалось, что с Лукасом все в порядке, пока в 10 лет он не попытался выпрыгнуть из окна на шестом этаже. Трагедии не произошло только потому, что Джон что-то забыл, вернулся в квартиру и успел втащить ребенка обратно. Няня мыла посуду на кухне. Я понимаю, что это звучит страшно, и мне хотелось бы подчеркнуть, что для ребенка в относительно благоприятных обстоятельствах, вроде тех, в каких находился Лукас, попытка самоубийства – крайне необычное поведение.
Родители Лукаса отложили работу, чтобы побыть с ним, поскольку понимали, что это экстренная ситуация. Им даже в голову не приходило, что он так сильно страдал. «Мне кажется, – говорил мне Джон, – мы видели только то, что хотели увидеть». Вдобавок Джон не был уверен в правильности назначения антидепрессантов, прописанных педиатром. Что-то глубоко внутри него подсказывало, что заглушать эмоции Лукаса лекарствами неправильно. Он отвел сына к частному врачу. Лукас ходил к нему один либо с кем-то из родителей.
Он рассказал терапевту о том, как в каникулы кочевал из одного дома друзей в другой, потом к бабушке и домой, к няне. Он чувствовал, что создает неудобства, когда слышал, как родители по телефону пытаются пристроить его кому-нибудь. С одной стороны, он знал, что родители его любят, потому что они говорили ему об этом, но ему нелегко было почувствовать их любовь. «Бывали дни, – рассказал мальчик, – когда мне казалось, что я сверток, который передают из рук в руки».
Еще он поделился с врачом тем, что не успевал привыкнуть к одной няне, как она уходила и появлялась другая. Он чувствовал себя плохим, потому что забывал некоторых из них, хотя они ему нравились, и делал вывод, что они его тоже забывали.
Он не мог вспомнить, когда начал испытывать грусть. Он даже не понял, что ему было грустно. Когда он пытался поделиться своими чувствами с Эннис и Джоном, им тяжело было это слушать, поэтому они старались его отвлечь, подбодрить или убедить в том, что все совсем не так.
Как родители, мы больше всего на свете хотим счастья своим детям. И если у них что-то не получается, мы пытаемся доказать им, и себе тоже, что на самом деле они счастливы. На какое-то время нам становится лучше, но нашим детям кажется, что их не слышат и не видят, и они одиноки.
Джон: «Раньше, если Лукас говорил или показывал, что он несчастен, я мог обронить что-то вроде: «Не грусти, ведь в субботу мы пойдем в зоопарк» или «Я куплю тебе новую игровую приставку». Прорабатывая ситуацию с психотерапевтом, мы обнаружили, что сын воспринимал мои слова как обвинение. Я хотел возразить: «Ничего подобного!», но врач мягко остановил меня и попросил признать за Лукасом право так считать. Казалось, если я соглашусь с тем, что, скажем, Лукасу грустно, когда, возвращаясь домой, он не встречает там меня, – то ему станет еще хуже. Это было тяжело. Но поскольку нас сильно встряхнуло то, что произошло, не оставалось ничего другого, как внести изменения в свою жизнь. Поэтому мы поступили так, как советовал врач. Теперь, когда Лукас говорит, что ему грустно, я научился спрашивать, на что это похоже, где именно концентрируется это чувство, знает ли он причину своей печали. После того как мы приняли его эмоции, он понял, что его слушают, а не отталкивают, и, к моему удивлению, ему стало лучше. Еще мы поняли, что недостаточно просто говорить сыну, что мы его любим. Необходимо показывать ему, что для нас нет ничего важнее. А так оно и есть, именно поэтому мы так много работаем. Нужно демонстрировать ему нашу любовь, находясь рядом с ним, а не только желать ему доброй ночи по Скайпу или развлекать в выходные. Я получил ссуду и смог провести месяц дома с Лукасом. Мы обнимались, смотрели мультфильмы, посещали психотерапевта. Лукас не очень много говорил, но когда он говорил, я его слушал. Врач посоветовал мне слушать, не пытаясь немедленно все исправить, и я попробовал внедрить эту практику за тот месяц. Сейчас Лукас снова ходит в школу. Мы устроили все так, чтобы один из нас возвращался домой до шести часов. Таким образом, каждый вечер в его распоряжении минимум два часа полного внимания кого-нибудь из родителей. Мы вместе ужинаем, играем или просто смотрим телевизор. Хотелось бы сказать, что за эти два часа я не прикасаюсь к телефону, но, по крайней мере, я стараюсь этого не делать».
Для Эннис все оказалось гораздо тяжелее. Ей было очень плохо от мысли, что они рисковали потерять сына или он мог серьезно пострадать, что она даже не понимала, насколько ужасно чувствовал себя Лукас.
Испытываемое родителями чувство вины не помогает ни им, ни детям. Помогает осознание своих ошибок и их исправление. Я не устану подчеркивать на протяжении всей книги: никто из нас не идеален, все мы ошибаемся. Но не ошибки имеют первостепенное значение, а те изменения, которые мы вносим, поняв их. Разлад с детьми может привести к трудностям в отношениях с ними и нанести вред их душевному здоровью только в том случае, если мы его не загладили.
Еще мне хотелось бы привлечь ваше внимание к тому, что выяснили психотерапевт и Лукас: проблема состояла не в том, что родители ходили на работу, а в том, что ему не с кем было разделить свои чувства. То же самое произошло с детьми, пережившими землетрясение: не стихийное бедствие послужило причиной болезни некоторых из них. Но у тех детей, которые полностью выразили то, что они чувствовали, иммунная система сработала лучше.
Я подозреваю, что угрызения совести Эннис связаны с традиционными гендерными ролями. Она чувствовала, что на ней больше ответственности за Лукаса, чем на Джоне. Конечно, родители несут одинаковую ответственность за своих детей, но трудно не принимать во внимание традиции, сложившиеся на протяжении поколений. Это не означает, что их следует отбросить. Если такое решение принимается, оно требует обязательного обсуждения, чтобы не выяснилось, что члены семьи подразумевали совершенно разные вещи.
Надеюсь, Эннис со временем почувствует себя лучше, потому что и она, и Джон поняли, каким образом они способствовали тому, что произошло с Лукасом, и исправили это. Они оба научились признавать право на чувства и разный опыт, и теперь отлично справляются, не важно, касается ли это Лукаса, их самих или отношений между ними.
К счастью, большинство детей не предпринимают суицидальных попыток. Но не ждите тревожных звоночков вроде неприятностей в школе, вспышек гнева, нанесения себе повреждений, депрессий или тревожных состояний. Начните каждый день показывать ребенку, что вы о нем помните и готовы принимать всерьез его переживания. Поощряйте детей, когда они рисуют, как они себя чувствуют, или рассказывают вам об этом. Важно показать, что их эмоции важны.
Но одних слов недостаточно, нужно подкреплять их делами. Нельзя делегировать свою любовь. Часть забот о ребенке можно возложить на других людей, а вот любовь нельзя. Не получится и отложить выражение своей любви на потом: она не сможет подождать до выходных. Ребенку нужно получать внимание как минимум одного из родителей каждый день.
Детский психоаналитик и психиатр Дональд Винникотт, наблюдая за играми детей в прятки, заметил, сколько радости им доставляет прятаться и какая трагедия, если тебя никто не нашел. Для реальной жизни это тоже верно. И взрослым, и детям нравятся секреты, но если нас никто по-настоящему не видит, не принимает такими как есть, там, где мы есть и когда мы этого хотим, это может привести к катастрофе.
Думая о чувствах, не забывайте про разлад и восстановление. Я не буду отрицать, что иногда резко говорила со своим ребенком; бывало, ставила свои чувства выше ее. Я это делала, как и любой другой родитель до меня. Но разница между тем, как растили меня и как я воспитывала мою дочь, состоит в том, что мои родители никогда не признавали, что поступали несправедливо или неправильно. Даже когда я уже выросла, родители не извинялись, если наказывали меня необоснованно или оказывалось, что они в чем-то ошиблись. Я помню, как мне это не нравилось, поэтому приняла осознанное решение не повторять их ошибок.
Несмотря на мои благие намерения, иногда я вела себя так, что потом сожалела. Когда я ловила себя на этом или понимала, что была не права, позже я всегда просила прощения и старалась изменить свой образ мыслей или поведения по этому поводу. Мы вместе с отцом моей дочери меняли план действий, если он не приносил пользы, и признавались дочери, что оступились. Я не знала, как это на нее влияет. Это был эксперимент – создать новое звено в эмоциональной цепи семьи. Но я достаточно быстро все поняла.
Однажды днем, когда Фло было четыре года, она сидела на кухне и ела печенье. Закончив, она сказала: «Прости, я плохо себя вела в машине, я была голодна. А сейчас все в порядке». Она извинялась. Она взглянула на свое поведение и попыталась загладить конфликт, осознав его. Я была потрясена. Я никак не ожидала, что, принимая ответственность за свое собственное поведение, не придумывая себе оправданий и не обвиняя кого-то еще, я научу ее делать то же самое.
Но это произошло. Дети, да и большинство из нас, чаще всего поступают так, как поступали с ними. Обращать внимание на чужие чувства и стараться восстановить отношения после разлада всегда лучше, чем отчужденность, военные действия и выяснение кто победил, а кто проиграл.
Я помню другой раз, когда я была приятно удивлена, впервые услышав от дочери: «Я вот-вот разозлюсь». Вместо того чтобы проявить свой гнев в действии, она облекла его в слова. Я смогла вымолвить: «Да, досадно, правда?» Она научилась и дальше говорить о своих чувствах, а не выходить из себя.

Пока нет комментариев

Ни одна ситуация не происходит случайно


Однажды вечером король прогуливался со своим министром по дворцовому саду, с интересом рассматривая свой новый меч. В момент показного обращения с мечом, меч выскользнул, и он порезал себе большой палец правой руки. Видя, как царь пришел в ярость, министр спокойно сказал: «Ничего страшного, Ваше Величество. Это милость Господа». Разъяренный жестоким замечанием министра, царь приказал заключить его в тюрьму.


Вскоре король отправился в лес на охоту. Без умелого руководства своего министра, он очутился в той части, где жили племена. Вождь племени, ликуя от мысли о человеческом жертвоприношении, исследовал его тело на наличие ран. Заметив его израненный палец, вождь провозгласил его непригодным для жертвоприношения. Царь был освобожден.


Вырвавшись из лап смерти, царь бросился в тюрьму и лично выпустил министра, рассказав ему свою историю о том, как он едва избежал смерти. «Теперь я вижу милость Господа в ранении моего пальца. Но, позвольте спросить, являлось ли несправедливое лишение вашей свободы также его милостью?» — цинично заявил король.


С усмешкой на устах министр ответил: «Если бы я не находился в тюрьме, я бы сопровождал вас в лес. Отказавшись от вас, племена принесли бы в жертву меня!»


Жизнь порой кажется жестокой. Чаще всего, когда ужасающие ситуации стучатся в нашу дверь, это приводит нас в волнение и замешательство. Неожиданная потеря близких, непредвиденный крах созданного вами концерна, разрушенный брак, разрыв с самым надежным деловым партнером, несчастный случай — все это заставляет нас задавать такие вопросы, как: «Почему жизнь так несправедлива?» или «Есть ли Бог?» и т.д.


Но известно, что у каждой ситуации, события или случая есть божественные сроки и божественный порядок, и происходят они согласно Божественному плану.


Ни одна ситуация не происходит случайно. Она создается и приходит в твою жизнь с определенной целью. Цель может не быть такой очевидной в тот момент, когда событие происходит. И она может открыться тебе через шесть месяцев, два года, десять лет, двадцать лет или, возможно, в следующей жизни. Тем не менее, все это — любовь Бога.

Пока нет комментариев