10 апреля 2025
Почему я думаю, что комментарии из серии "вы обязаны простить!" – мудацкие и токсичные. Когда еще они в постах про родителей, я это списываю на стокгольмский синдром или на страх комментатора, что его дети тоже придут с вопросами об их детстве. И поэтому ему хочется заранее подстелить соломки. Но когда я сегодня прочла это под постом женщины, которую избивал муж на протяжении многих лет. И ее, и маленьких детей. И выгонял на улицу, и вообще творил то, что делают мужья-абьюзеры в фильмах ужасов. А ей немедленно: вы его простите и пожалейте!
Итак, почему так нельзя: во-первых, жалеть в такой ситуации нужно жертву, а не насильника. Требовать того, чтобы жертва жалела насильника – это какой-то адский перевернутый мир. Во-вторых, для прощения и жаления нужен огромный ресурс, который жертве бы тоже лучше потратить на себя или на родных, а не на – насильника. И в-главных, нельзя простить того, что не считает себя виноватым и не просит прощения. Можно пережить ситуацию, забыть, отпустить, но не простить. Иначе вполне легко оказаться в той самой созависимости и в ситуации серийного насилия. Тебя по морде, а ты простил. Тебя снова по морде, а ты так поработал над собой – и снова простил. Собственно, история с "будь выше и прости того, кто делает тебе больно" – очень выгодна для насильников. Она перекладывает ответственность за содеянное на жертву. Жертвы вообще обычно довольно противные – плачут, жалуются, вызывают неприятные чувства. Пусть они уже поскорее простят, забудут, станут веселые и довольные и прекратят нас мучить своими страданиями! К тому же это очень удобно – всегда иметь под рукой всепрощающего человека. Что бы ты ему не сделал, а он тебя взял – и простил! Он же не хочет быть обиженной злюкой-букой, ведь правда?
Для того, чтобы на самом деле простить человека, он должен (сам-первый!) совершить довольно много шагов.
1. Признать то, что случилось. Обычно насильники уже на этом этапе говорят, что ничего не помнят, ты что-то путаешь, ты выдумываешь, я не мог такого совершить, ты вообще какая-то сумасшедшая, тебе к врачу надо.
2. Взять на себя полную ответственность за совершенное. Не "вы меня довели". Не "у меня жизнь была тяжелая". Не "все так поступали". А – да, я это делал.
3. Извиниться и раскаяться. Искренне. Не: вы мне выкрутили руки, ну, извините. Часто извинений не получается, потому что насильник думает о том, как бы сохранить в процессе чувство собственного достоинства, а не о чувствах жертвы.
4. Наверное, самый сложный пункт. Надо очень четко осознавать, что одного раза с объяснениями и извинениями часто бывает мало. Что одно "извини" не перечеркивает годы травм. Что жертва будет раз за разом возвращаться к тем событиями и придется раз за разом повторять пункты 1-3 для того, чтобы она поверила – вы это искренне. Вы это на самом деле. Вам ее чувства важнее чувства собственной важности. Потому что обычно бывает так, что насильнику кажется, что после извинений история обнуляется, все все забыли и начали с чистого листа. И только эта противная жертва не хочет все вот так сразу взять – и забыть. А хочет обсуждать и раз за разом убеждаться в том, что извинившийся – действительно изменился. (Кстати, так часто случается и во время супружеских измен. Изменившая сторона бывает фрустрирована и обижена тем, что тот, кому изменили, не может забыть все сразу же после того, как перед ним извинились).
5. Постараться компенсировать чем-то важным для себя и нужным для жертвы. Ну, типа, как Германия выплачивала деньги пострадавшим странам и народам. Да, те деньги не вернут убитых, но они помогут выжившим сделать их жизнь лучше. Компенсация – это не всегда материальное или деньги. Это может быть физическая помощь. Это может быть какое-то эмоциональное соучастие. Важно, чтобы тот, кто просит прощения, был настроен каким-то образом компенсировать ущерб. Даже, если вы сломали вещь, которую одолжил вам друг, вы не говорите просто "прости, пожалуйста". Вы говорите: "Прости, пожалуйста, можно, я куплю тебе такую же?" А потерянные годы, психика, здоровье, вера в людей – это гораздо больше, чем сломанная вещь. Другое дело, что пострадавший может отказаться от компенсации. А может и согласиться. Но предложить, чтобы показать, что ваше раскаяние и извинения – это не просто слова, что вы готовы деятельно заслужить прощение, – это принципиально важно.
Вот после всего этого – человека вполне можно простить ) А до этого – только закрыть дверь за ним и забыть, как страшный сон. Чтобы строить другую, новую и счастливую жизнь, в котором не будет места насилию. Как-то так.
ПС. И нет, кухонные психологи не правы. Свойство здоровой психики – не прощать насилие. Свойство здоровой психики – ограждаться от него, уходить оттуда, где плохо. А лезть в самую гущу, чтобы разобраться в тонкой душевной организации насильника – это свойство глубоко травмированного, созависимого человека.
Когда вскрывшуюся измену, которая сильно поранила, но одновременно не стала причиной расставания, пытаются побыстрее проскочить, то часто падают в проекционную защиту: односторонне "расчеловечивают" того, кто остался снаружи отношений, и оправдывают того, кто в них вернулся.
Кажется, будто так правильно и понятно.
С одной стороны, да: перенести ответственность за произошедшее с того, кто не чужой, и с кем собираешься продолжать, на того, кто точно не свой, и кого ты меньше всего хочешь видеть в своей жизни.
С другой - всё запутывается ещё больше, не ведёт к исцелению, не проясняет саму ситуацию, не позволяет увидеть реальную перспективу, а лишь включает напряжённый режим ожидания под названием "Когда снова?" и повышает градус в кипятке недоверия, обиды и непроходящей боли.
Почему так происходит?
Потому что расщепление, в котором одного назначают стопроцентно виноватым, соблазнившим, надурившим, сбившим с толку, а другого - его невинной жертвой, моментально расщепляет и свою собственную равноценность со своим избранником.
Он перемещается со взрослого поля в патологичный детский сад, в котором искусственно становится инфантильным, ведомым, не способным ни разгадать чужую игру, ни отказаться от неё.
И это уже не равный партнёр, который анализирует свои поступки, отвечает за свои договорённости и выдерживает негодование преданного им близкого человека, а ребятёнок в штанишках с лямками, который оконфузился на людях и напроказничал: что с него? только пригрозить пальцем, поставить в угол и, простите, отправиться застирывать обкаканное.
Вот почему не проходит боль, ребята...
Потому что вместо взрослого и честного разговора, в котором можно сесть напротив и поговорить о том, кто мы друг для друга? почему упали в большую лужу отчуждения? почему замылили что-то очевидное и разрушающее? и что вообще ещё возможно? - кто-то один, проглатывая своё отчаяние и не зная, куда дальше, "застирывает обкаканное" не собой, а другой, стоя в углу, пережидает, пока "родитель" перестанет сердиться и позовёт его на блинчики.
Если и возможен выход, в котором измена не поставила окончательную точку, то это выход на новый уровень, а не понижение до одноклеточной конструкции, исключающей близость, но культивирующей хроническую подозрительность, вину, муку вспыхивающей ненависти и поруганной любви.
Самообман с односторонним обвинением кого-то третьего, ни перед кем не имеющего никаких обязательств, и явно не электрошокером принудившего к измене несвободного человека - это тупик, ведущий к перманентной жизни во лжи.
И счастья в эту жизнь не завозят.
Прощение приходит после раскаянья. Взрослого. Не показательного.
И после взаимного обнаружения потребности не вернуться к тому, как было, а к возможности создать то, чего не было.
Одной из особенностей людей с нарциссическим расстройством личности (далее НРЛ) является уверенность, что люди - беспробудные идиоты, а сам человек с НРЛ Карабас Барабас, который умело дергает за ниточки.Это, кстати, их уязвимое место в судах, но об этом позже.Почему так происходит? Откуда у людей с таким расстройством растет такая уверенность, независимо от культуры, происхождения и прочих факторов (люди с НРЛ удивительным образом повторяют способы психического насилия, фразы один в один и пр)?А ларчик этот легко открывается.Мы знаем, что носители НРЛ не способны к эмоциональной эмпатии. У них нередко хорошо развита интеллектуальная эмпатия (т е они рационально научились расшифровывать мимические реакции или выучили что в какой ситуации обычно делают эмпатичные люди), но почувствовать то, что чувствует другой не может. Разве что только страх, злость и зависть.А эмпатичные люди что?А эмпатичные люди смотрят на мир через призму своих проекций. Ставят себя на место другого и слушают свой эмоциональный отклик. И делают исходя из этого выводы о том что происходит.Именно это ловушка, на которую чаще всего ловят нарциссы желанных для себя партнеров (а это, как правило, эмпаты, эмоционально обильные люди (термин придумала только что, но смысл - у таких людей обычно много эмоций, энергии и глубины)). Ну, или просто ресурсные на материальные блага (статус, деньги и пр).В общем, пока жертва ставит себя на место нарцисса, она эмоционально расшатывается. Начинается сопоставление поступков нарцисса (а в начале отношений и после насилия он как правило делает то, что приятно и желанно для партнера), а вот когда дело доходит до анализа причин жестокости, то тогда начинается удивительно похожие попытки объяснений жестокости "он просто травмирован" и из этого растет надежда, что его можно поддержать в вылечивании травмы (спойлер - нет). "Он просто сам не осознавал что делал, его понесло, у меня тоже бывали аффективные состояния, после которых наступало раскаяние" (спойлер - нет. Раскаяния не наступает. Максимум что наступает - страх, что ресурс отвалится, а по правилам этого расстройства это носитель сам должен инициировать утилизацию своей "ничтожной" части, когда жертва дойдет до состояния ничтожества (в его восприятии)).Короче.Пока партнер носителя НРЛ пытается хоть как-то склеить разъезжающуюся реальность через призму своего опыта и эмпатии, он отдает уйму внимания партнеру-нарциссу, тем самым взращивая его фигуру внутри себя (то есть делая носителя НРЛ важным для себя). И, так как реальность все равно какой-то частью до конца не склеивается, потому что остаются противоречия и логические, и эмпатические, возникает желание все же разобраться до конца что же это все-таки было. А, так как границы уже слиты, а значимость нарцисса становится высокой, потом и счет хочется предъявить и чтобы услышал.И он вроде слышит, но какой-то маленький, но решающий нюанс - нет. Будто выпал. Будто случайно. И, кажется, что вот сейчас этот нюанс тольео объясню и все, уйду. И вроде он понял, можно выдыхать. А потом оп - и снова не понял, судя по реакциям/поведению/словам и пр.Это как играть в автомат, где должно выпасть 4 одинаковые картинки, чтобы забрать джекпот, и часто выпадает 3 одинаковых картинки и кажется, что еще чуууууть-чуть, все совпадет, можно забрать выигрыш и уходить.Но вы же понимаете как это все устроено...Поэтому пока мы через эмпатию пытаемся понять что это было, ищем "где я не докрутил(а), чтобы все наладилось?", попадаем в логические и эмпатические тупики, тратя на это уйму энергии (а вы же помните про то, что мы любим то, во что мы вкладываемся?), носитель НРЛ тратит свое время на совсем другие дела, окучивая поле, добывая себе ресурсов, да побольше.И в этом смысле мы для носителей НРЛ - полные идиоты, которых обвести вокруг пальца проще простого. В каком-то смысле наша психика действительно по идиотски устроена - до тех пор пока мы не получим какой-либо опыт, мы будем ограничены лишь теми представлениями и переживаниями, которые есть у нас в опыте. И будем сопротивляться до тех пор, пока реальность не ударит нас основательно по лбу.Я вот в 2022м офигела от происходящего и мне понадобилось какое-то время для того, чтобы найти почву под ногами и осознать реальность. А сколько людей ее не нашли, оставаясь в рамках представлений о мире исключительно из своего предыдущего опыта. И когда эта реальность озвучивается, то возникает "да нее, не может быть такого! Чтоб наши люди? Неееее, это все вранье".Так вот.Почему же нарциссы уязвимы в суде?Потому что сам по себе язык юриспруденции не содержит в себе эмпатии. Он сухой и опирается исключительно на доказуемые факты. Эмпатия и отношения там, конечно, рулят до какой-то степени, но все же заточенность исключительно на фактах и доказуемости. И расшатать шизофреногенными паттернами довольно сложно. Можно, конечно, взывать к чувствам, совести и т д, но первостепенными все равно будут доказуемость и факты.А иммунитета-то к "своему миру" нет. Уже не помагаеют привычные приемы с взыванием к чувствам (при чем чаще всего недобрым). Короче, быть Карабасом Барабасом среди людей, работающих в Карабасно-Барабасной среде, не так-то и просто. Спасти нарцисса может только если кто-то будет по старинке мерять все эмпатией и здравым смыслом.В суде не помогает "он нарцисс", там работает только справка от психиатра. В суде не работает "я ей говорил, что она моя последняя надежда на спасение", в судет рулят снятые побои.Вообще судебная и юридическая система весьма бездушны. Просто потому, что "пока вас не убили, у вас нет доказательств того, что вас хотят убить".И если в суде не включать "человеческий" режим, ну, там призывы к совести, обзывания "да ты нарцисс" (ага, попробуй добудь справку об этом, если проблемы есть у всех, кто рядом с ним, но не у него) или обвинения в страданиях, то все - теряются Карабас-Барабасовские ниточки и нарцисс уязвим.В общем, язык юриспруденции - очень полезная штука, включающая внутреннего психопата, который есть в каждом, но которого, через призму эмпатии и внушенного стыда, часто прячут глубоко в тень. А ведь именно он (а точнее логика фактическая, а не эмпатическая), между прочим, помогает бороться со всякой нечистью и с ее последствиями.Но нас долго учили слепливать чувства и поступки (а это совершенно разные вещи), злость с озлобленностью (т е слепливали качества личности с чувствами, хотя это тоже два совершенно разных явления), желания с намерениями, а мысли и размышления могли оценить как "грешные", "неподобающие экологичному человеку" и пр.Именно это - еда для расцвета НРЛ. Потому что яд может убить, а может исцелить. Просто важно сначала изучить его состав, возможности применения и риски. И доставать в соответствующем контексте. Тогда у этого расстройства начнутся "голодные времена".
Показать полностью…
Трансформация боли в красоту (с) Джанни Франчесетти - так можно назвать то, что происходит в процессе психотерапии. Но вообще (и особенно сейчас) это еще и то, что вынуждены делать все мы, и за пределами терапии тоже. Психопатологическое страдание Франчесетти понимает как "отсутствие" на границе контакта, как анестезию границы контакта. Боль - это то, что было анестезировано с помощью психопатологического приспособления, став страданием. Боль - это то, что должно появиться на границе контакта при помощи терапевта, чтобы, будучи разделенным и признанным, _трансформироваться_ в красоту. Сейчас процитирую Франчесетти (для коллег, главным образом), а потом попробую сказать шершавым языком плаката. "Задачей терапевта не является ни стратегическое или перформативное изменение болезни, ни игра в то, что его вызывало; его задача – поддержать появление психопатологического поля и осознавать наличие отсутствия. Это превращает отсутствие в присутствие. Осознавать наличие отсутствия означает: уловить боль клиента и позволить себе быть этой болью затронутым – его невероятной усталостью от необходимости так долго ее выносить, его усталостью от ощущения этой боли и даже его прошлой и настоящей усталостью от попыток не чувствовать, анестезировать ее. Когда все это актуализируется в текущем поле и клиент переживает все это вместе с терапевтом, оба полностью присутствуют и осознают наличие отсутствия, а поле опыта больше не является психопатологическим – по крайней мере, в этот момент, в нем нет отсутствия. Именно в этот момент, сиюминутный и перманентный, проявляется преобразующая красота настоящего контакта. Именно в этот момент мы наблюдаем то, что Маргарита Спаньоло Лобб (Margherita Spagnuolo Lobb (2013a)) и я (Francesetti 2012, 2014) отнесли к трансформации в терапии: через признание боли клиента, и благодаря подразумевающейся в этом терапевтической любви, нам предстает красота и трансформационная сила взаимодействия. Эта концепция предлагает социальное основание для парадоксальной теории изменения Бейссера (Beisser, 1970), в то время как желание изменить ситуацию или клиента препятствует полному контакту с происходящим и человеком – таким, какой он есть – и таким образом препятствует проявлению отсутствия и содержащейся в нем боли." (c) Дж. Франчесетти. О чем же говорит Франчесетти, если попробовать свести мысль к простым тезисам (а это само по себе сложно и в любом случае - условность, когда речь о таком сложном процессе)? О том, что психическое страдание, психическая патология - это не боль, но омертвение. Это невозможность встретиться с болью и прожить ее. В пределе это кусочек смерти. Омертвевшая от длительной анестезии психическая ткань. Переживание, боль - это возвращение к жизни. Когда мы сталкиваемся с непереносимым горем, страхом или тревогой, кажется, что это может нас убить (и оно правда может оказаться не выносимым для проживания в одиночку). И тогда психика убивает кусочек себя. Как попавший в капкан зверь отгрызает лапку, чтобы спастись. Диссоциирует, - говорят психологи. Это более сложный процесс, на самом деле, но я обещала говорить просто. Если боль приходит раз за разом, психика отгрызает кусочек за кусочком. Спасая себя, но формируя этим психопатологическое страдание в спектре от невроза до психоза. Жизнь возвращается с болью. Как кровь в затекшую конечность. Но жизнь сможет вернуться, только если создать условия для переживания этой боли - такой сильной, что когда-то психика с ней не справилась, и теперь даже смотреть в ту сторону не в силах. Для проживания этой боли нужен попутчик. Тот, кто разделит. Тот, на кого можно опереться. Тот, с кем рядом возможно это пережить. Так пустота, возникшая на месте вытесненной когда-то боли, "ничто", "онемение", "отсутствие" заполняется вернувшимся переживанием, болью, "реальностью", "присутствием", проживается и трансформируется. Становится свободой или новым ресурсом, отторгнутой когда-то частью самости, энергией, силой, знанием, опытом. Красотой человеческого контакта, превозмогшего ужас. "The false God changes suffering into violence. The true God changes violence into suffering" / "Бог ложный превращает страдание в насилие. Бог истинный превращает насилие в страдание", - пишет Simone Weil в "Gravity and Grace" (1952). Попытка получить доступ к собственному когда-то испытанному и анестезированному страданию заставляет насильника мучить свою жертву, чтобы через нее вернуть и прожить отторгнутое. Раскаяние и искупительное страдание возвращает насильника в мир людей. Насилие или передается дальше, или останавливается неимоверным усилием и личным ростом, останавливается на себе. Боль передается до тех пор, пока не будет избыта, переработана, трансформирована. Но почти всегда для этого нужен рядом надежный, устойчивый, поддерживающий, не осуждающий другой. Чтобы с его помощью все-таки пережить то, что, как кажется, убьет, если дать себе его почувствовать. "Если Бог всемогущ, почему хорошие люди вынуждены страдать?" - кто не задавал этого вопроса? "Без тьмы нет света", "без зла нет добра" - кто только не писал и не говорил об этом: писатели, поэты, философы, религиозные и светские мыслители. Пишет об этом, ссылаясь на них, и Франчесетти. Отвлекаясь от терапевтического контекста на философский, он говорит о том, что, возможно, без боли не будет и того, во что мы ее вынужденно перерабатываем, если осмеливаемся и справляемся. Что в этом процессе трансформации боли создается та уникальная форма любви, которую способны создать лишь существа, не наделенные всемогуществом, но подверженные ограничениям, а потому вынужденные сталкиваться со страданием, - люди. И что, быть может, в этом и заключается смысл существования человечества. В дистилляции любви из страданий. (с) Мысль столь же спорная, сколь красивая. И может вызывать возмущение, грусть, бессилие, протест, возражения. Да чего там, еще и по-разному можно эту картинку интерпретировать. Но что она со всей очевидностью может дать нам сейчас - это смысл, который поможет пережить этот трэш, встретившись с теми чувствами, что он у нас вызывает. Трансформировать боль, а не передать ее дальше. То, что все мы так или иначе вынуждены делать в этой жизни. То, в чем мы можем друг другу помочь, потому что в одиночку эта задача зачастую невыполнима.
Показать полностью…