Любовь Гордиенко
6 октября 2025
Сама идея " я никому не должен " идёт с Запада от эгоизма . А мудрый народ говорит :" Как аукнется ,так и откликнется" . Человечность либо есть либо нет."Нечеловек" никому не должен ,как зверь из леса..а Человек естественно " должен".
Каждый раз, когда я пишу про принятие – себя, ребенка, кого угодно, – всегда приходит кто-нибудь, кто возмущается: «Это что значит? Даже не стараться? Не пытаться сделать лучше, стать лучше? Лежать на диване и жалеть себя?!»
Мне кажется, что такой подход очень характерен для нашей страны, большинство из нас – воспитывались именно так. Человек может стать лучше только в том случае, если его ругать, отвергать, стыдить и не принимать таким, какой он есть.
Если признать его чувства: «да, тебе ужасно не хочется этого делать», или «да, это очень-очень трудно». Если признать то, что ему тяжело, он устал, он ненавидит шпинат, плохо запоминает английские слова и боится уколов – то это означает, что мы ему дали разрешение всю жизнь лежать на диване, есть чипсы, бросить школу – и игнорировать прививки.
Если мы его понимаем, присоединяемся к его страху, боли, лени, усталости или гневу – это значит, что мы перестаем двигаться, стараться и хоть что-то делать. Если мы жалеем ребенка, то перестаем его воспитывать. Если мы жалеем себя, то превращаемся в ужасное стыдное ничто.
Мне ужасно хотелось съесть шоколадку перед тем, как писать этот текст. Так у меня часто бывает: я нервничаю перед каждым текстом, съедаю половину холодильника, а потом от стыда сажусь писать.
Сегодня я попыталась признать: да, я боюсь начинать писать тексты. Даже те, которые давно сложились в моей голове. Мне хочется оттянуть этот ужасный момент, поэтому я ем. Читаю всякие глупости. Пишу восемнадцать постов подряд в фейсбуке. Делаю все, чтобы не писать. И чем сильнее я себя стыжу и заставляю, тем больше возможностей увернуться и не работать я нахожу.
Стоило признать этот факт. Пожалеть себя (господи, мне все равно стыдно об этом писать! Нормальные люди не пытаются избежать работы!) – в общем стоило пожалеть себя и проговорить то, что страшно и не хочется – как стало намного легче сесть за работу. Без шоколадки.
Так и с детьми. То, что мы их жалеем, понимаем и поддерживаем – не означает того, что мы им все разрешаем. Если я признаю право дочки возмущенно кричать и по-разному выражать свой гнев, это не значит, что я разрешаю ей ударить меня или мужа, хотя ей этого иногда и хочется. Если я сочувствую ей, потому что очень-очень-очень хочется еще конфет, это не значит, что она эти конфеты получит. Но мое сочувствие, поддержку и принятие: да, конфеты ужасно вкусные, их все время хочется! – она получит.
Со взрослыми это тоже работает: можно любить свое толстое и несовершенное тело – и поэтому заботиться о нем, водить на массаж и в спортзал. Можно признавать, что твои способности в танцах (языках, умении коммуницировать или зарабатывать деньги) – ниже среднестатистических. И посочувствовать себе из-за того, что тебе придется приложить больше усилий, чтобы достичь самых банальных, невыдающихся результатов. Посочувствовать – и пойти вкалывать.
Не обязательно ненавидеть себя для того, чтобы становиться лучше. Не обязательно учить детей ненавидеть себя для того, чтобы они стали лучше.
Стыд и стыжение
Стыд, вопреки бытовым представлениям, часто заставляет нас поступать хуже, а не лучше. Из-за переживания стыда или в попытках избежать этого чувства, мы не можем признать свою вину или взять ответственность, отказываемся от деятельности, предаем или обманываем близких, осуждаем себя или ближнего, зажимаем собственное или чужое самопроявление, лишаем и лишаемся удовольствия.
Стыд тесно связан с внешней оценкой, право на которую мы по какой-то причине передали другим людям. Мы стали полагать, что кто-то другой вправе решать, что хорошо и что плохо для нас, нашего ребенка или нашей жизни.
Стыд — трудновыносимая эмоция, поскольку она означает: то, что мы хотели бы скрыть, оказалось вскрыто, вынесено наружу. В каждом из нас и в наших детях тоже есть эмоции, мысли, чувства, поступки, которые мы хотели бы скрыть от других людей, во многом потому что сами не готовы их принять.
Попытка застыдить другого человека — часто не более чем подсознательное желание возвыситься, приблизиться к своей мнимой безгрешности, вытеснить собственные ошибки и недостатки, переключиться с "бревна в своем глазу" на ужасные недостатки другого.
Считается (ошибочно), что если вынести наружу это "плохое" и осудить, то человек тут же захочет от этого избавиться и немедленно исправится. Именно поэтому в педагогике, так любят публично, при всем классе, а то и при все школе проводить дознание: "КТО это сделал???" Им кажется, что публичное унижение и переживание позора отобьет охоту у нарушителя плохо себя вести. И это работает. Но цена? Сколько психологических травм родилось из-за подобных публичных унижений, которые, вопреки ожиданиям педагогов, вовсе не сделали нас хорошими людьми.
Стыд становится разрушительным, если утрачивает свою первичную функцию: перестает быть эмоциональным выражением нашей совести, а превращается в инструмент манипуляции, запугивания, воздействия.
Способность переживать стыд лишь как внутренний моральный регулятор, работу нашей совести, позволяет испытывать ярость на попытки стыжения извне и не поддаваться на попытки манипуляторов добиться желаемого, стыдя вас.
Психически взрослый человек способен хотя бы до какой-то степени выдерживать противоречия и парадоксы, из которых соткана не только наша психика, но и психика тех, кто живёт рядом с нами.
Не выдерживая (вполне естественных) противоречий, желая (по сути детской) однозначности там, где ее не может быть, не принимая сложности и многогранности происходящих процессов в семье, мы начинаем упрощать то, что упростить невозможно.
Это приводит к тому, что наша семейная система либо не выдерживает противоречий и конфликтов, истребляя инаковое мнение, видение, проявление, чтобы прийти к единству и однозначности, или пытается "закрывать глаза" на различия, парадоксы, противоречия.
Свойство детской/пограничной психики делить все на черно-белое, правильное (мое) и неправильное (чужое) — приводит к постоянным конфликтам и попыткам "уничтожить" или переделать другого под свои жесткие установки, сформированные или травматическим прошлым, или неспособностью вообще выдерживать инаковость.
Встреча с парадоксальностью и возможность ее выдерживать помогает хотя бы немного снизить наше неуемное желание переделывать другого, помогает узнавать друг друга, больше уважать и ощущать семью - местом возможной полноты и аутентичности.
