8 сентября 2025
Критический взгляд нейробиолога на книгу южноафриканского психоаналитика Марка Солмса: «Скрытый источник сознания: в поисках природы субъективного опыта».
Марк Солмс — южноафриканский нейропсихолог, психоаналитик и профессор нейропсихологии в Кейптаунском университете (University of Cape Town). Получил медицинское образование в Южной Африке, затем обучался психоанализу в Лондоне.
Получил международную известность благодаря своей работе на стыке нейронауки и психоанализа, став одним из основателей нейропсихоанализа — междисциплинарной области, объединяющей данные нейробиологии и психоаналитической теории.
Напомним, что психоанализ -
это совокупность ненаучных методов, которые не имеют доказанной эффективности (не надо путать с научно обоснованной психологией!).
Читайте рецензию, которую написал к.б.н., нейробиолог Антон Цыбко из лаборатории нейрогеномики поведения ИЦиГ СО РАН.
Марк Солмс предпринимает смелую попытку переписать карту сознания, выдвинув гипотезу, что главный генератор субъективного опыта обитает не в коре, как принято считать, а в стволе мозга. Солмс ссылается на данные нейропсихологии и клинические случаи, чтобы показать: ощущение «я есть» не требует сложной когнитивной архитектуры, ему достаточно древнего нервного субстрата. Впрочем, предложенная гипотеза очень уязвима для критики, о чем автор, конечно же, умалчивает.
Прочитав N книг о проблемах сознания, невольно задумываешься, а можно ли написать такую книгу, не впадая ни в одну из двух крайностей: не быть занудой и не стать провокатором? «Поскольку кора головного мозга — средоточие интеллекта, практически все убеждены, что она является и средоточием сознания. Я с этим не согласен; сознание устроено намного примитивнее. Его порождает часть мозга, общая у людей и рыб. Это и есть тот самый „скрытый источник“, который я имел в виду, давая название книге» — пишет Солмс. «Отменяя» важность коры головного мозга как субстрата сознания, он откровенно машет перед нейробиологами красной тряпкой. Но для неподготовленного читателя аргументация Солмса может показаться убедительной. Если не вдаваться в суть дела глубоко, то в книге очень уверенным выглядит баланс между научными теориями, клиническими случаями, личными историями и бесконечными реверансами в сторону психоанализа. Солмс, однако, не дает читателю отличить гипотезу от доказанного факта.
Основной постулат Солмса — сознание порождается верхней частью ствола мозга. С научной точки зрения вызывает вопросы однозначность его вывода: роль коры снижена почти до статуса пост-обработчика, тогда как многочисленные данные фМРТ, клинические наблюдения и эксперименты на животных говорят о ее критическом участии в осознанной интеграции. Ствол мозга, несомненно, важен — как условие бодрствования и генератор первичных аффектов — но этого, увы, недостаточно, чтобы родился субъективный образ себя в мире. Читателя не то чтобы хорошо знакомили с анатомией мозгового ствола, его функциональными связями — мало здесь поясняющих иллюстраций и схем, как, впрочем и во всей остальной книге. В концепции Солмса смешиваются чувствование и осознание, он фокусируется только на первичных эмоциях, игнорируя высшие когнитивные формы сознания (рефлексия, автобиографическая память). Полноценное самосознание без рефлексии невозможно, а рефлексия — это функция коры.
Для своего собственного удобства Солмс урезает сложные эмоциональные реакции до набора относительно простых аффектов, которые можно без особого труда расположить в стволе мозга. Он, например, утверждает, что обусловливание страхом (fear conditioning) не требует участия коры. Так уж получилось, что автор данной рецензии занимается экспериментальной выработкой условно-рефлекторного страха у грызунов. Мне кое-что известно о нейронных цепях, лежащих в основе обусловливания страхом. Могу сказать с уверенностью, что утверждение Солмса — полная чушь. Даже у маленькой мыши кора играет огромную роль в фиксации и воспроизведении опыта, связанного со страхом. Надо сказать, что «сужение» сознания до набора аффектов нашло немало критиков, в числе которых Станислас Деан, Антонио Дамасио, Майкл Грациано и другие видные представители когнитивной нейронауки.
Солмс часто полагается на клинические случаи гидранэнцефалии (у таких людей отсутствует кора больших полушарий, а полость заполнена жидкостью), как доказательство ненужности этой самой коры и настаивает, что у них есть сложные эмоции и переживания своего «Я». Однако сам же признает, что «Они не могут предоставить нам именно те субъективные свидетельства, которые обычно убеждают нас, что другие люди наделены сознанием, не смотря на проблему чужого сознания». То есть вещь важная, но непознаваемая. К такой аргументации трудно относиться серьезно.
Субъективные состояния, на которые делает упор Солмс, вообще трудно поддаются эмпирической верификации. Это и не удивительно, учитывая, что автор книги большую часть своей карьеры пытался интегрировать психоанализ в нейронауку. Как пишет Солмс, он «... принялся переводить соображения Фрейда о функциональных механизмах субъективности на язык их физиологических эквивалентов». Это при том, что сам Фрейд честно признавался, что понятия не имеет, как телесные потребности преобразуются в пресловутую «психическую энергию». То есть задача Солмса — создать эмпирическую базу для вещей, о которых Фрейд не говорил и даже не думал. Обернуть умозрительную полумистическую теорию в оболочку из современной нейронауки — это то же самое, что излагать астрологию языком нормальной астрономии. Иронично то, что сам Фрейд источником сознания считал кору мозга, и этот факт очень огорчает Солмса. Тот даже укоряет Фрейда за неправильно установленные функциональные отношения между «Оно» (ствол мозга) и «я» (корой), дескать поставил в модели все с ног на голову. Такое ощущение, что Солмс, увлекшись перепридумыванием психоанализа, «выставил за дверь» самого Фрейда, решив обойтись без него. Пожалуй, проблемы по части научной убедительности проистекают исключительно из того, что Солмс выбрал в качестве опоры неверную теорию. Такое бывает.
С книгой Марка Солмса получается удивительная вещь — с точки зрения неподготовленного читателя она неплохо написана, увлекательная и даже, возможно, убедительная, но с точки зрения профессионального нейробиолога не выдерживает никакой критики. В глаза бросается слабая доказательная база, откровенные манипуляции и игнорирование неудобных фактов. Вообще-то хорошо, когда с книгой на дискуссионную тему можно поспорить. Но книга Марка Солмса, как городской сумасшедший, подсевший к вам на лавочку в парке, — что-то доказывает, машет руками, а вы из вежливости киваете головой, но в спор предпочитаете не лезть.
Нейрофизиолог Джеймс Гросс разработал метод управления эмоциями.
Внедрение разработанного в его лаборатории метода в повседневную жизнь может повысить эмоциональную устойчивость и может способствовать ментальному здоровью улучшению отношений с др. людьми, в т.ч. внутри семьи.
Профессор Джеймс Гросс возглавляет Психофизиологическую лабораторию Стэнфордского университета. В последние годы в данной лаборатории он возглавляет исследования по направлениям «Нейронные основы когнитивной переоценки», «Эмоциональная регуляция смешанных эмоций» и «Влияние эмоциональных переживаний на сон».
Стэнфордская лаборатория психофизиологии — исследовательская лаборатория, специализирующаяся на изучении эмоций. Это также учебная лаборатория, обучающая студентов, выпускников, постдокторантов и ученых других подразделений вуза измерению и анализу эмоций и процессов регуляции эмоций с использованием поведенческих методов и методов визуализации мозга.
Каждый день мы сталкиваемся с разными ощущениями — от раздражения от медленной скорости машин в пробке до волнения перед собеседованием — и это может негативно влиять на нашу продуктивность, отношения с другими людьми и самочувствие. То, как мы справляемся с эмоциями перед лицом трудностей, может изменить нашу жизнь.
Регуляция эмоций
Представьте, что вы услышали печальные известия, например, о смерти любимой кинозвезды или о последствиях военных действий в другой стране. Вы можете почувствовать тревогу, страх, грусть, бессилие. Почему внешние события, в которых мы не участвуем и которые не в силах контролировать, так влияют на эмоции?
Эмоции — это чувственные реакции, которые помогают справляться с повседневными проблемами. Они похожи на графики данных, которые дают ценную информацию о том, что кажется верным, а что нет. Чувство гнева указывает на необходимость устранить несправедливость, а удовлетворение после завершения проекта — на потенциальную область развития.
Несмотря на это, эмоции не всегда полезны. Они могут быть чрезмерными или неуместными, возникающими в самый неподходящий момент. Как, например, желание рассмеяться во время серьезного разговора. Именно поэтому эмоциональная регуляция — важнейший навык, позволяющий правильно управлять эмоциями в различных ситуациях.
Масштабное исследование нейронной активности мышей показало, как мозг принимает решения. Оказалось, в этом процессе участвуют не отдельные специализированные центры, а распределенная сеть, охватывающая практически весь мозг — от сенсорных до моторных зон. На протяжении более полувека нейробиологи изучали сложные когнитивные функции, такие как принятие решений, как правило, фокусируясь на небольших группах клеток в отдельных областях мозга. Такой подход предполагал, что за конкретные задачи отвечают узкоспециализированные «центры принятия решений». Но мозг — очень сложная и взаимосвязанная система, в нем многие тысячи нейронов из сотни областей непрерывно обмениваются информацией. В последние десятилетия становилось все более очевидно, что изолированное изучение регионов не дает полной картины. Главная проблема заключалась в том, что разные лаборатории изучали разные участки мозга, используя разные поведенческие задачи и методы анализа. Интегрировать такие разрозненные данные в единую модель было невозможно: мозг, даже мышиный, просто слишком большой для этого, а эксперименты слишком разные, каждый «подсвечивает» лишь крошечную часть большой «нейрональной поляны». Чтобы понять, как мозг интегрирует сенсорную информацию, прошлый опыт и ожидания для выбора действия, требовался принципиально иной подход. Были необходимы стандартизированный эксперимент и одновременный анализ активности сотен тысяч нейронов по всему мозгу. Для решения этой задачи создали международную коллаборацию International Brain Laboratory (IBL), которая объединила 22 лаборатории из Европы и США. Ученые разработали единый, строго стандартизированный эксперимент. В нем 139 мышей обучали выполнять простую на вид задачу. Животное сидело перед экраном и поворачивало небольшое рулевое колесо, чтобы переместить появившийся слева или справа полосатый круг к центру экрана. За правильное и быстрое действие мышь получала каплю сладкой воды. Ключевой особенностью задачи была ее вероятностная структура. В течение блоков из 20-100 попыток круг появлялся с вероятностью 80% с одной стороны и 20% с другой. Затем вероятности менялись на противоположные безо всякого сигнала для животного. Чтобы максимизировать вознаграждение, особенно в попытках с нулевой контрастностью (когда стимул был невидим), мышам приходилось отслеживать эту скрытую закономерность и формировать внутреннее ожидание, или «предварительную вероятность» (prior). Это позволило ученым исследовать, как ожидания влияют на будущие решения. Пока мыши выполняли задание, исследователи регистрировали нейронную активность с помощью сотен высокоплотных электродов Neuropixels. Совместные усилия позволили собрать масштабный набор данных: активность 621 733 нейронов из 279 областей мозга. Анализ показал, что мыши действительно успешно использовали вероятностную структуру задачи, чтобы улучшить свои результаты, особенно на пробах без видимого стимула. Их точность на таких пробах составляла почти 59% — на деле это значительно выше случайного угадывания. Оказалось, информация о предварительной вероятности — внутреннем ожидании животного — кодировалась не в нескольких специализированных областях, а была распределена по всему мозгу — то, о чем давно говорят многие видные нейробиологи. Ее следы обнаружили примерно в 30% всех изученных регионов, охватывающих все уровни обработки информации: от ранних сенсорных зон, таких как первичная зрительная кора и таламус, до ассоциативных областей и моторных центров. Это открытие прямо противоречит модели, где ожидания учитываются только на финальных стадиях принятия решений. Оно подтверждает гипотезу о том, что мозг функционирует как огромная байесовская сеть с постоянным разнонаправленным потоком информации. Дальнейший анализ помог выявить еще одну важную деталь. Мыши для формирования своих ожиданий использовали не идеальную математическую модель, а более простую эвристику. Их внутреннее ожидание в большей степени основывалось на собственных предыдущих действиях, а не на показанных стимулах. Другими словами, животное корректировало свою стратегию, опираясь на то, что оно сделало в последних пяти-шести попытках. Активность нейронов в мозге точно отражала именно эту субъективную, основанную на действиях модель, а не объективную вероятность появления стимула. Сигналы, связанные с движением и вознаграждением, оказались самыми распространенными — их нашли почти во всех изученных областях мозга. Репрезентация выбора тоже была чрезвычайно широкой. Напротив, кодирование самого зрительного стимула было более ограничено классическими зрительными путями. Несмотря на масштаб работы и «революционные» выводы, авторы отметили ограничения, которые указывают на сложность изучаемых процессов. Во-первых, сигналы, связанные с вознаграждением (положительной обратной связью), трудно отличить от нейронной активности, отвечающей за само сопутствующее движение — облизывание. Во-вторых, даже при таком подробном анализе большая часть зафиксированной нейронной активности остается необъясненной в рамках поставленной задачи. Это может говорить о том, что мозг постоянно занят обработкой внутренних процессов или реагирует на неучтенные движения, не связанные с заданием. Таким образом, хотя удалось собрать подробнейшую нейрональную карту, которая охватывала целый мозг, она — лишь первый шаг к пониманию, как из распределенной активности миллиардов нейронов рождается единое целостное поведение — даже внутри, казалось бы, вдоль и поперек изученной модели мышиного мозга. Результаты опубликованы в журнале Nature в виде сразу двух научных работ. 1) Findling, C., Hubert, F., International Brain Laboratory. et al. Brain-wide representations of prior information in mouse decision-making. Nature 645, 192–200 (2025). doi 10. 1038/ s41586-025-09226-1 2) International Brain Laboratory., Angelaki, D., Benson, B. et al. A brain-wide map of neural activity during complex behaviour. Nature 645, 177–191 (2025). doi 10. 1038/ s41586-025-09235-0 Источник русского текста: научный журналист Илья Гриднев, статьяНейробиологи впервые составили полную карту принятия решений в мозге мыши. Статья опубликована на сайте Naked Science.
Показать полностью…
ЕСЛИ ВЫ ДОБРЫЙ ЧЕЛОВЕК, ТО НА ВАС ОБЯЗАТЕЛЬНО БУДУТ НАПАДАТЬ!
Без всякой причины. Так проявляется «комплекс спасителя», так он влияет на злых, подлых, агрессивных людей, которым вы не сделали ничего плохого. Это, как сказал бы Юнг, химическая реакция такая, к вам лично имеющая мало отношения.
Так вот на нас реагируют те, чье сердце полно черной злобы, зависти, ненависти. Начиная от злого вахтера и заканчивая высокопоставленным чиновником. Спаситель? Ну, так попробуй себя спасти! Сейчас мы быстренько испытаем твою доброту. Плюнем в лицо или ударим сзади: «прореки, кто ударил тебя?». Выведем из равновесия, унизим, смешаем с грязью — чтобы ты стал таким же злым и подлым, как мы.
Если на вас постоянно нападают и причиняют зло без видимой причины — вы добрый и достойный человек. И злые не могут этого терпеть, вот и причиняют боль и страдания. Ищут способ задеть за живое; ущипнуть или стукнуть. Желательно — при всех. Чтобы вы тоже озлобились и закричали. Или расплакались — это тоже хорошо, это унижение! Но злые забывают о том, что доброта и слабость — разные вещи. И если у человека достаточно сил, чтобы быть добрым, терпеливым, спокойным — у него вполне достаточно сил, чтобы постоять за себя.
Хотя это страшно удивляет нападающих. На злых нападать боятся — можно получить по морде. Вон он какой злой! А на добрых — безопасно. Но это — большое заблуждение, уверяю. Добрый человек добр сознательно. Это — его выбор. Это не от слабости или глупости — доброта и спокойствие. И умение поддержать других — не от слабости. А от огромной внутренней силы, которой злые лишены полностью, так же, как лишены счастья, благополучия, радости и любви. О которых они понаслышке знают: книги читали. Фильмы смотрели. Знакомые рассказывали. Но у них этого никогда не будет. Вот и злятся при виде нас. И поэтому подлые и неожиданные нападения — признак того, что мы хорошо справляемся со своей задачей. Быть добрыми и поддерживать других.
