Внутренний мертвец" в каждом из нас. Или "полюс безжизненности

Пожалуй, впервые формулирую это для себя так, но в работе бывает особенно драматично, когда в клиентах есть глубоко запрятанный бывает даже от них самих «полюс безжизненности».

Внутренняя мертвенность, какое-то давным-давно принятое решение, что жить не стоит, что жизнь не стоит того, чтобы за неё бороться, что смысл преходящ и недолговечен могут быть очень долго не заметны и не осознаны.

И очень сложно тогда практически в прямом смысле сдвинуться с «мёртвой точки».

На словах клиент может хотеть и даже настойчиво и беспощадно требовать от самого себя и от терапии прогресса, может жестоко нападать на себя и обесценивать самого себя и прикладываемые им усилия. А на самом деле внутри клиент имеет обширную и очень сильно влияющую на него «полосу отчуждения», зону мертвенности, безжизненности.

Эта «зона», как обширная гарь после пожара возникла не в какой-то конкретный момент жизни, а постепенно. Или же человеку казалось, что её нет, что его душа жива, деятельна и активна, а в какой-то момент силы резко истощаются и он попадает в эту «зону» внутренней испепелённости, на это безжизненное и скрытое ото всех «пепелище».

Эта «зона» обычно очень тщательно охраняется психикой, и поэтому её обнаружение является запретной темой. Говорить о ней напрямую практически невозможно. Её можно только иногда чувствовать.

Очень важным свойством этого места является безжизненность. То есть отсутствие жизни: целей, смыслов, планов, конструктивных живых и ярких эмоциональных переживаний.

Именно такую «безжизненность» обычно стараются перестать осознавать, прибегая к аутоагрессии и аддиктивному поведению.

В этой безжизненности также обычно много неосознаваемой аффективной захваченности и зачарованности смертью и разрушением.

Обычно не в буквальном смысле, но через всяческое причинение себе боли, причинение вреда своему здоровью, отсутствие сопротивления причинению эмоциональной боли в деструктивных отношениях или же наоборот ожесточённое сопротивление или полное игнорирование всего конструктивного в отношениях: эмпатии, сочувствия, любви, нежности, заботы, бережности, через полную апатию и неспособность к действиям, направленным в сторону жизни, отсутствие желания даже как-то всерьёз воспринимать всё то, что касается каких-то действий в жизни, каких-то возможных планов на жизнь.

Важным является то, сохраняется ли у человека способность из этой «безжизненности» так или иначе выходить.

В эту полосу близости к смерти, мертвенности, в этот полюс «безжизненности» человек попадает, конечно, под влиянием крайне разрушительных аффектов в очень значимых для него отношениях.

И потому внутри таких клиентов обычно есть глубокая убеждённость и глубокая внутренняя правда, касающаяся того, что «развернуть к жизни» их сможет только очень-очень значимый для них человек, очень авторитетный, наделённый почти архетипической силой и властью, как это было со стороны деструктивных и уничтожающих родительских фигур в детстве.

И, к сожалению, часто завоевать или вызвать к себе этот столь необходимый большой авторитет у терапевта не удаётся.

Отчасти потому, что терапевт во многом не может и не должен, но, бывает, в чём-то и совершенно не готов идти на некоторую степень самораскрытия.

А «внутренний мертвец», если так можно выразиться, житель этого «полюса безжизненности» жаждет, верит и понимает как будто только опыт, в котором терапевт предстал бы перед ним совершенно обнажённым, таким же, как и он, человеком из «плоти и крови» и по возможности как можно в более равной степени раненным.

Внутренний мертвец в каждом из нас Или полюс безжизненности

Отчасти потому, что работа на этой глубине поля взаимодействия, с переживаниями и аффектами такой глубины часто очень тяжела и истощающа, и терапевт может очень быстро отступиться от попыток завоевать расположение, казалось бы, какого-то «внутреннего мертвеца», какой-то как будто бы совершенно бесправной и незначительной внутренней инстанции, просто потому что у него может не быть эмоциональных ресурсов это делать и так или иначе из-за отсутствия внутреннего опыта, позволяющего рано или поздно распознать потребность клиента в этом и постепенно аккуратно начать о ней говорить, и опыта, действительно позволяющего на основе внутренней правды и каких-либо существенных внутренних мучений на самом деле этому авторитету соответствовать.

Этот «внутренний мертвец» во многом, видимо, достаточно первобытен и кровожаден, и он понимает только «око за око, зуб за зуб».

Но, подобно призраку, «внутренний мертвец» страдает потому, что в каком-то смысле он жив и продолжает чувствовать.

И, конечно, через эту способность чувствовать и через эмоциональную боль, которая сопровождает эту способность, через воспоминания обо всём том, что раньше было живо в душе, чем душа горела, что в ней было живым, что созидалось, но потом было безжалостно разрушено, и пролегает нелёгкий путь к тому, чтобы повернуть человека обратно к жизни.

У каждого из нас есть то, что разрушено, что никогда не удастся, но важно «не умирать» целиком вместе с этим разрушенным и стараться не разрушать то, что живо, что продолжает существовать, что, может быть, даже впервые появляется в наше душе и в жизни:

И, пожалуй, об этом мало говорят, но у каждого есть какие-то свои и подчас даже очень серьёзные «счёты» с жизнью, с какими-то значимыми людьми, в каждом есть какая-то доля ненависти к жизни и разочарования в ней.

А жаль, потому что тогда дополнительную боль не причиняла бы иллюзия существования идеальной картинки у многих, от которой отличается жизнь каждого конкретного человека.

Оплакивать вновь и вновь периодически невозможное, непоправимо разрушенное и созидать доступное и возникающее вновь, то, что раньше могло казаться невозможным.