Потому что нет и не может быть никаких причин, чтобы сказать человеку «я тебя не люблю»

Есть такое знаменитое фото 50-х годов, где американское семейство собирает юную дочь на свидание. Девушка стоит на табуретке, мама на ней приспосабливает что-то, какие-то локоны, а то ли тетушка, то ли бабушка подшивает подол ее нью-лука. Подразумевается, что этот нежный цветок снаряжают на поиски личного счастья, и весь клан как бы мысленно с ней.

Если бы эту сцену озвучить, вряд ли мы услышали бы что-то вроде «наша девочка — настоящая принцесса». Скорее всего, мы услышали бы: «Нэнси, не сутулься. У тебя прыщ. Юбку-то надо бы подлинней, ноги толстоваты у тебя».

Подцепит Нэнси в этот раз жениха или нет — это еще вопрос, а вот что ее увидит весь городок — это факт. Девушка не развлекаться идет, а представлять семью в публичном, так сказать, пространстве. И семье вовсе не хотелось бы, чтобы вся пончиковая говорила, что «ихняя Нэнси вся в прыщах и косолапит».

Когда я была девицей, моя мама тоже все норовила меня как-то усовершенствовать. Ее расстраивали моя походка, моя осанка, мой гардероб и герпес на моей губе. Каждый раз при виде меня она находила какой-нибудь непорядок и спешила его исправить, буквально не сходя с места. Ей требовалось что-нибудь повернуть, или почистить, или хотя бы сообщить мне, насколько я далека от совершенства.

Поскольку о ловле жениха в случае моей семьи речи не шло даже формально, я не прозревала в этих замечаниях никакого практического смысла и страшно огорчалась. Пока не догадалась, что этот улучшайзинг меня — просто одно из проявлений общего перфекционизма. Так хозяйка, проходя мимо комода, поправляет на нем салфеточку и смахивает пылинку. Или чистит унитаз при каждой встрече с ним, не забывая ни на минуту, что он лицо хозяйки.

Я была для моей мамы таким унитазом, и от меня требовалась постоянная белоснежность. Иначе ей было за меня стыдно.

Почти все родители критикуют детей не ради воспитания, а потому что стыдятся их. Даже наедине, даже без посторонних глаз они стыдятся их бестолковости, сопливых носов, кривых зубов и плохих оценок.

Когда за человека стыдно — это значит, что человек не нравится.

Когда жена говорит мужу: что ты ходишь как гопник, смотреть тошно, пойдем купим тебе куртку нормальную, — она не о муже заботится. Это у нее в хозяйстве непорядок, унитаз давно не чищен. Ей стыдно быть рядом с этим мужчиной, он ей не нравится.

Когда подруга говорит подруге: тебе пора худеть, — она не желает подруге добра. И зла тоже не желает. Она просто недовольна декорациями, в которых протекает ее жизнь. Одна из декораций сильно растолстела и портит картину. Ей не нравится эта декорация, и она ее об этом информирует.

Когда мы кого-то любим — этот человек нам нравится, нам приятно на него смотреть. Когда человек нам не нравится — это значит, что мы его не любим.

Когда мы говорим человеку, что в нем что-то не так и надо бы подправить, — мы говорим человеку, что не любим его.

Пока мы маленькие, мы так это и слышим. Почему так горько плачет трехлетний малыш, когда мать ругает его за грязные руки и расквашенный нос? Потому что мама только что сказала ему: ты плохой, я тебя не люблю.

Потом мы подрастаем, и нам внушают, что это не «не люблю тебя», а «не люблю тебя таким». Что это такой стимул к развитию. Что мама не любит нас чумазыми и капризными, чтобы мы скорей стали умытыми и послушными.

Мы и дальше продолжаем в это верить. Верить, что жена не любит нас только в старой куртке, а подруга — только с лишним весом.

Словно так действительно бывает.

И только через много лет до нас доходит, что тогда, в детстве, мы все понимали правильно. Что не зря мы так безутешно рыдали, когда мама говорила нам, что мы ей не нравимся.

Потому что нет и не может быть никаких причин, чтобы сказать человеку «я тебя не люблю».

Особенно если этого человека любишь.