КРИК ДУШИ или немного о причинах зависимостей
Немного углубимся в понимание различных форм зависимого и компульсивного поведения.
В схема-терапии (и не только) зависимое поведение связывается с защитным режимом Отстранённого Самоутешителя, который призван временно облегчить боль и тревогу Уязвимого Ребёнка, причина которых – фрустрированные эмоциональные потребности в детстве.
Микаэл Балинт рассматривает зависимость как отчаянную попытку заполнить коренной дефицит в эмоциональном развитии, анестезировать детские раны, вернуться во внутриутробное состояние первичной любви и беспечности, отключившись от триггеров реальности и ответственности.
Согласно Хайнцу Кохуту, зависимости необходимы для компенсации отсутствующей базовой нейтрализующей структуры психики (внутреннего Хорошего Родителя), и тем самым для защиты хрупкой самости от фрагментации и распада.
С точки зрения Дональда Винникотта, объекты зависимости можно рассматривать как плохие переходные объекты, на которых человек компульсивно фиксируется из-за неудачи в формировании структур внутренней реальности (достаточно хорошей матери внутри), а также переходного пространства символизации и игры. Эти объекты становятся единственными опорами в мире, полном неопределённости – как детская игрушка, которая утешает в моменты страха, но не может заменить настоящую любовь и заботу.
По Пьеру Марти, зависимости представляют собой поведенческий путь решения проблемы, к которому человек прибегает из-за недостатка ментализации (психического пути). Несмотря на свою коварность и опасность, зависимости защищают от ещё большей угрозы в виде соматизации, психотизации и смерти. Корни дефицита ментализации также скрываются в детстве, когда внутренний мир ребёнка оставался без внимания и интереса, как забытый сад, который перестал цвести.
Когда речь идёт о хронических зависимостях, мы всегда подразумеваем дефицитарную структуру личности, функционирующую на пограничном или психотическом уровне. Человек с крепким эго и зрелой психикой никогда не станет разрушать себя, будучи движимым сиюминутным импульсом. Человек зависим не потому, что ему это очень нравится, а потому что он не может по-другому, в его психике нет иных ресурсов (прежде всего, Здорового Взрослого и Хорошего Родителя, которые могли бы о нём хорошо позаботиться). Это крик души, которая не знает, как иначе справиться с болью.
И в этом заключается большая проблема и беда. Отстранённый Самоутешитель настолько скрывает Раненного и Лишённого Ребёнка от самого себя и окружающих, что он не замечается (как когда-то в детстве). А дополняющий контрперенос способствует возникновению безразличия и ненависти к таким людям. Это нередко приводит к презрительному отношению, желанию осуждать, ругать, поучать и приписывать дурные мотивы (мол, какой там ещё Уязвимый Ребёнок, пьёт в своё удовольствие и других мучает). В результате неблагоприятный опыт детства непрерывно воспроизводится, что лишает самость возможности напитаться эмоциональными потребностями, обрести опору для зрелости и развить внутренний механизм саморегуляции.
Важно отметить, что без этого понимания терапия зависимых пациентов становится слепой и дефицитарной. Если она сосредоточена лишь на контроле и управлении зависимыми паттернами поведения, не стоит ожидать впечатляющих результатов.
Поэтому в схема-терапии (и не только в ней) терапевтическая работа имеет два основных фокуса. Первый и главный фокус – это личность пациента, её реконструкция, исцеление Раненого Ребёнка и формирование внутреннего Хорошего Родителя и Здорового Взрослого. Второй фокус – это непосредственно зависимость.
Человек – это не просто набор зависимых паттернов, а уникальная личность, несущая в себе историю, полную боли и надежды. Когда мы создаем пространство, где Раненый Ребёнок может быть услышан, а Хороший Родитель – действовать, мы открываем двери к исцелению и трансформации.
