19 марта 2025
Странно, что разговаривая так много в последнюю неделю о насилии, я практически не видел попыток дать определение насилию - не с юридической, а с психологической точки зрения. Рискну это сделать, а также поговорить о гендерном насилии и о том, является ли этот мир опасным для женщин (более опасным, чем для мужчин).Насилие можно определить как попытку (удачную или неудачную, тут неважно) удовлетворить свою потребность, используя другого человека вопреки его воле и желанию. Например, у вас есть какая-то потребность (будь то секс, желание общаться, деньги, желание ощущать себя хорошим человеком, разрядить своё эмоциональное напряжение от разноса начальством и т.п.); есть также человек, который не хочет быть объектом, с помощью которого эта потребность удовлетворяется. Не хочет активно или он/она очень пассивен/пассивна там, где подразумевается какое-то встречное движение во взаимодействии. Но вы не останавливаетесь перед ее или его «нет» или «не знаю», и начинаете разными способами давить, угрожать и манипулировать. Вас не интересует боль, переживания, потребности этого человека, есть только ваше «хочу» и «дай мне это». Отдельной формой насилия будет обман или манипуляция с той же целью - только вы здесь не открыто ломитесь в ворота, а совершаете подкоп под них, чтобы обойти возможное сопротивление жертвы, но цель - всё та же.Насильственное поведение является частью объектно-функционального отношения к людям, когда нас в этих людях интересует только то, что они могут дать. Нормальная история в деловых отношениях, где ты мне - я тебе, и если вы о чём-то внятно договорились - то несете друг перед другом обязательства, и требование эти самые обязательства выполнять само по себе насилием не будет. Но - это ДЕЛОВЫЕ отношения. Сексуальные домогательства - это уже не деловые отношения, например. Особой темой является и детско-родительские отношния - там тоже есть своя специфика, связанная с насилием, но суть остается та же: к насилию родители переходят там, когда не могут получить желаемое иным путём.Источником насилия в отношениях является неспособность выдерживать фрустрацию от чужого «нет» или чужой неопределенности (когда ни «да», ни «нет», а «мне нужно время»). От насильственного поведения важно отличать защиту - когда я агрессивно реагирую на попытки «выбить» из меня тем или иным способом то, что хочет автор насилия.Итак, насилие - это попытка использовать, «поиметь», простите, другого, как вещь. И оно несет за собой два основных травмирующих фактора:А) Непосредственный вред от физического и эмоционального воздействия (физическая боль и раны, непосредственные психофизиологические реакции - шок, оцепенение, ужас, нервное перевозбуждение)Б) Последующие эмоциональные реакции, связанные с ощущение бессилия остановить (вследствие применения силы, угрозы применения силы или же обмана) удовлетворение об человека чужих потребностей. Эти реакции зависят так же от того, как реагирует окружение: отрицает ли факт насилия, осуждает ли жертву (за ту же недостаточную «агентность»), поддерживает ли ее.Не всякое насилие приводит к травме, но всякая травма - следствие насилия, ситуативного или хронического (за исключением травм, связанных с несчастными случаями). Наша психика может не справиться с переработкой опыта превращения живого организма в вещь. Но подчеркну: опыт насилия и травма - не синонимы, первого даже больше, чем второго, но от этого насилие не становится сколь-либо приятным или приемлемым поведением.Люди - вовсе не ангельские существа, склонность к насилию, к объективации людей заложена в нас биологически. Уровень развития культуры в обществе позволяет ограничивать сферу дозволенного применения насилия. До недавного времени вполне себе легальными объектами для насилия даже в европейских странах были женщины и дети. Мужчины, в принципе, тоже, но только со стороны других мужчин или совершенно особых женщин, которые получили власть от тех же мужчин (жены помещиков, например). Поэтому вполне обоснованно выделять гендерное насилие - то есть отношение к человеку как к объекту только на основании его пола/гендера, и требование к нему вести себя в строгом соответствии с предписываемым кодексом поведения. Да, эти требования распространялись на оба пола, однако объем допустимого насилия по отношению к женщинам всегда был неизмерим больше, чем к мужчинам. В современном мире крайним примером этого гендерного насилия, возведенного в систему, является Афганистан. Факт рождения женщиной там сейчас полностью определяет твою социальную и сексуальную жизнь, женщина - объект, который лишают даже индивидуального образа. Европейские страны от этого ушли далеко, однако патриархальные и неопатриархальные гласные и негласные практики остаются угнездившимися в культуре. Например, отношение к женщине как к той, которая обязана рожать (запреты на аборты).И вот на этого слона множество мужчин и женщин пытаются не обращать внимание. Даже тот простой факт, что мужчины физически сильнее (и, соответственно, у мужчин больше возможностей для реализации насильственного поведения - говорю «ужасные» вещи) - остается невидимым. Поэтому фраза «женщина, выходя в мир, всегда может подвергнуться насилию» часто встречает активное сопротивление в виде «и мужчины тоже могут» или «вы сгущаете краски». Мужчины да, тоже могут - однако вероятность этого насилия намного выше для женщин потому, что они женщины (слабее и, одновременно - носители определенной гендерной роли): от Афганистана, где насилие над женщинами просто повсеместно - и даже до европейских стран.Еще на шаг сузим тему (пост и так огромен): к сексуальному/сексуализированному насилию. Здесь один человек используется в качестве сексуального объекта для сексуальной разрядки другого (или же даже сам секс используется для удовлетворения других потребностей - в доминировании, например). Разумеется, без его на то активного согласия. В сексуальной сфере диспропорция между полами в насилии становится просто вопиющей, и этому есть объяснение: мужчины физически сильнее; мужская самоидентификация сильно завязана на сексуальные «подвиги»; сексуальная сфера мужчин тяготеет к объективации (влияние гормонов); у мужчин в целом - больше власти и влияния в обществе; у мужчин в среднем хуже эмоциональная саморегуляция - и, как следствие, хуже с проживанием фрустрации из-за отвержения. Отсюда количество женщин, столкнувшихся с насилием в сексуальной сфере, несоизмеримо больше, чем мужчин, и, пропорционально, так же несоизмеримо больше эмоциональных травм, полученных от использования себя как объектов. Еще раз обращу внимание: речь не идет о том, что мужчины не сталкиваются с насилием в сексуальной сфере и не могут быть использованы путем обмана или шантажа - этого «добра» тоже немало. Вопрос в соотношении.Но это «простое» обстоятельство встречается с активным сопротивлением, которое имеет множество форм, и я назову лишь некоторые из них, которые я много лет наблюдаю в сети (и некоторые из них еще лет 10 назад использовал сам)- Давайте говорить о насилии «вообще» (данная стратегия размывает диспропорцию, как средняя температура по больнице).- Насилие над женщинами сводится к изнасилованию, а всё остальное, не столь жесткое, как бы «не считается» или относится к «серой зоне». «Серая зона» - эта область, где трудно провести четкую границу, было насилие или нет, и эта зона действительно существует. Но знаете, где? Там, где мужчина и женщина вроде бы сказали «да» друг другу в начале сексуального взаимодействия, а потом что-то пошло не так. Там, где было сказано «нет» или «не знаю» - там всё последующее взаимодействие становится насильственным.- Мужчины тоже массово подвергаются сексуализированному (и не только) насилию со стороны женщин, но молчат (каким-то образом молчание мужчин должно стать проблемой женщин, как ни странно. Но при этом мужчины молчат и о том, как они сами осуществляли насилие, прямое или через обман/манипуляции).- Отказ искать какие-либо объективные определения насилия (например, «я против насилия - как я его понимаю», «я сам могу определить, осуществляю я насилие или нет», «если человек не распознает насилия - значит, его не было», «нет травмы или я ее не распознаю - значит, не было насилия» - то есть здесь содержится в неявной форме утверждение, что любой акт насилия приводит к травме, что не так).- Женщины используют рассказы о сексуальном/сексуализированном насилии для манипуляции мужчинами и для того, чтобы при помощи статуса «жертвы» получить какую-то выгоду (отомстить, получить лайки и т.п.). Про это так много говорили, что я перейду к следующему пункту.- Жертвам можно внушить, что у них была травма. Цитирую: «травма случилась только сейчас, когда этим детям сообщили что они жертвы и у них травма. Теперь они будут усердно лечиться по психотерапевтам».Вот здесь подробнее, так как эта идея - набирающая популярность - имеет под собой сразу несколько следствий.а) женщине можно внушить, что ее изнасиловали (а не научить распознавать насилие на ранних стадиях или распознавать уже случившийся «некомфортный» опыт взаимодействия с мужчиной как насилие).б) переживание травмы от насилия зависит от того, что жертве рассказывают другие люди, т.е. связано с бытующими в обществе культурно-историческими концепциями. Нет понятия травмы - нет травмы, так что ли, получается? И еще как будто женщина, изнасилованная в Др.Египте, должна на базовом психическом уровне как-то принципиально иначе переживать надругательство, чем современная - ей жрецы Амона всё правильно растолкуют.в) реальность психологической травмы как нейрофизиологического феномена, наблюдаемого и у животных, отрицается. Как будто бы психика функционирует в отрыве от среды, сама по себе. Но это фактически уничтожает саму концепцию психики как «органа», обеспечивающего взаимодействие организма с внешней средой. Опыт женщин, переживших травматическое насилие, превращается из некоторого объективного события, которое при этом еще и преломляется в психике (да, по-разному), в галлюцинацию - то есть продукцию психики, оторванную от реальности. И вот в этой концепции как раз и возможна идея, что женщине можно внушить, что у нее была травма, она может сама себе всё «расчесать» на ровном месте. Феномен гендерного насилия превращается исключительно в феномен психический, что-то вроде веры в Бога. Не имеет значения, что делал мужчина (за исключением уж совсем грубых действий, когда реальность настолько громко о себе кричит, что ее игнорировать нельзя) - имеет значение только психические особенности самой женщины (насколько она сама «правильно» себя вела тогда или ведет сейчас) и то, как женщина переживает эти насильственные действия, и, разумеется, она «слишком драматизирует, наслушавшись этих психологов». Внешняя реальность, социальные условия жизни и т.п. - исключаются как факторы, влияющие на психическое состояние человека. Это как направить женщину лечиться от физиологических и психологических последствий изнасилования, полностью игнорируя событие, которые эти последствия вызвали. Вот просто возникли сами по себе, и всё, «расчесала». Разговор о насилии превращается в интеллектуальную игру в концепты, доведенную до абсурда.Поэтому, кстати, странными для меня выглядят слова коллег о том, что они работают исключительно с феноменами внутренней психической реальности клиентов. Как будто бы эти феномены никак не связаны с тем, что происходит во «внешней» жизни клиента. Какой-то «магический психологизм», на мой взгляд.Я назвал далеко не все феномены, связанные с размыванием темы опыта насилия у женщин. Но, к сожалению, гендерное насилие - реальность, и не только в Афганистане. Да, оно часть более широкой проблемы насилия как объектного отношения к людям в целом, но - имеет свою специфику и выраженные акценты, начиная с масштаба. Самим женщинам эту проблему не получится и не получается изменить без участия мужчин, без того чтобы объемно рассмотреть их - нашу - «агентность», а не уводить от нее стыдливо глаза на том лишь простом основании что какие-то травмированные женщины себе что-то надумали или это ранит наши "мужские чувства".
Показать полностью…
Про людей с "осознанным бессознательным".
Проработанные, осознанные люди - это просто праздник какой-то. Цирк. С шарами и клоунами. Смотришь на такой апологет осознанности, и немножечко ... эээ... удивляешься. Вот есть же люди, которые понимают все и про всех. Типологии, манипуляции и правильные ответы они достают, как фокусник из рукава карты. А кто сомневается и не согласен, тот бессознательно сопротивляется. Ну или бессознательно завидует их степени осознанности и понимания. И про бессознательное такие люди все знают тоже.
В общем, восторг да и только.
У меня только один вопросик. Маленький. А вот бессознательное осознанных до скелета товарищей их самих не смущает? Особенно почему-то не смущает, когда они как никогда уверенны, как и кому стоит жить, над чем работать и что начать немедленно осознавать.
- Тебе не кажется, что доказывая что-то с пеной у рта, ты забываешь о том, что тобой тоже что-то движет?Бессознательное?
- Нет. Я знаю своё бессознательное!
Барабанная дробь. Аплодисменты. Все дела.
Задумалась. И как теперь для таких гуру должно называться бессознательное? Осознательное? Или должен быть новый статус в психологической среде 'Человек свободный от бессознательного'?
Ушла много думать и молиться Карлу Густаву и Зигмунду на всякий случай. Пусть приснят мне чего-нибудь успокоительного. Очень надо.
Когда фразу из "Маленького принца", утверждающую, что мы в ответе за тех, кого приручили, относят не к питомцам, а к людям, то она лишается доброты, великодушия и равноценности с теми, кто рядом.
Приручить, значит, взяться опекать неразумное существо, натаскивая его дрессурой на нужное поведение. Без расчёта на то, что он может что-то выбирать, становиться самостоятельным и справляться с жизнью без хозяина.
И потому даже детей мы не приручаем, а значит, и не дрессируем, не натаскиваем на лишь нами определённое, не становимся их хозяевами, а сопровождаем во взрослении, воспитываем, не теряя уважения к ним, и точно знаем, что они окрепнут и уйдут.
Со взрослыми людьми - тем более.
За них не нужно отвечать, навязывая им свою мнимую незаменимость, не нужно активировать в них выученную беспомощность, и не нужно думать, будто даже тогда, когда у нас отыщутся причины завершить общую историю, они без нас пропадут, поломаются, не выдержат.
Гордыня и высокомерие верить в это.
И - несвобода одновременно, потому что все взрослые истории формируются на уровне добровольности.
Даже те истории, в которых у нас есть обязательства, свободны, потому что взрослый человек не считает свои обязательства несвободой.
Он не вынужденно помогает пожилым родителям, не вынужденно заботится о детях, не вынужденно продолжает делить жизнь с человеком, которого сам выбрал и полюбил.
А это и есть свобода. Подлинная свобода, а не тот её вымысел, в котором все свободны ото всех.
Если кто-то считает всё это отсутствием свободы, то ему следует заглянуть в себя и попробовать разобраться с тем, что он сделал с собой и со своей жизнью, если всё в ней вынужденно и вымученно. И почему казаться хорошим в чужих глазах ему важнее, чем быть собой?
Не думаю, что кому-то так уж необходимо присутствие того, кто "отбывает вахту" в семье и в близких историях, доводя это до лишённых свободы жертвоприношений.
Не пропадут, не поломаются, выдержат. И получат шансы на взаимность с кем-то другим.
Не стоит превращать близких в прирученных "тотошек", за которых мы в ответе.
И не стоит выбирать то, что мы лично считаем несвободой.
Хорошего всё равно не выйдет.
