Полина Колкина
10 февраля 2025
Тот, кто психически здоров, всегда ориентируется на свои чувства и всегда выбирает себя. Ни красота, ни любовь не требуют жертв. А если требуют - это точно не ваша история.
Однажды я спросила у одного очень близкого мне человека:
- Почему наши близкие в старости становятся невыносимыми? Ведь именно они умеют делать нам больнее всего, они знают все наши болевые точки и бьют по ним прицельно. Иногда с особой точностью и ещё наблюдают с удовольствием, как нас корёжит.
И вот этот мудрый человек мне сказал:
- Знаешь, два раза в жизни человека наступает переходный возраст и человек становится невыносимым для близких. Видимо для того, чтобы облегчить расставание и уход.
В юности подростки становятся перед тем, как уйти и начать самостоятельную жизнь. Они так доводят своих родителей, что те уже рады тому, что они уйдут и начнут жить отдельно.
Все тонкие связи рвутся и с ребёнком уже не так больно расставаться. Нежность истончается.
Тоже самое происходит в старости.Так природа готовит нас к последнему прощанию. Чем невыносимей родной человек в последние годы жизни, тем легче прощание, потому что тоже рвутся все тонкие связи ещё при жизни, остаётся только долг, а нежность истончается.
Хуже тем, кто и в первом, и во втором случае, сохраняет нежность отношений.
Иногда эта нежность ломает жизни.
Дело было в апреле. Мы едем на снорклинг смотреть мант. Я, муж и четверо младших детей. 8 утра, ещё не совсем проснулись для купания. И начинается — очки не те, вода холодная, не хочется намокнуть, а мант увидеть хочется. С воды, где уже плавает муж, крики — быстрее давайте, сейчас все кончится!!! Достаточно быстро командируем Эву, Матвей собирается.И вот Лука. И мант хочется посмотреть, и в воду лезть неохота… Фрустрация, где он не может решиться, но и очень хочет увидеть.— А вдруг мант не будет?— Папа тебя зовёт, говорит, их там куча.— Маска стремная, — кидается Лука.— Давай попробуем эту, — спокойно говорю я.— Жилет не застёгивается!— Давай я помогу!— Маска ужасная! — снова…— Давай вот эту попробуем…— Вода холодная, — кривится.— Да, залезать всегда неприятно.— Не хочу один! — хнычет он.— Сейчас позову папу…И так долгий пинг-понг, долгая прелюдия. Кажется, бесконечно это все длится. Местами приходится дышать. Через 10 минут он в воде и в восторге.— Мама, иди сюда, тут куча мант!!!Можно выдохнуть.— Как ты это выдерживаешь? — спросила меня однажды девочка, которая не может терпеть ни капризы, ни крики, ни слёзы своих детей. Ни секундочки — сразу бесят. И даже их выбор и свободу она не может вынести.— Ну я все время напоминаю себе, кто тут старший, кто взрослый, — отвечаю я. — Хотя не всегда получается, но я учусь. Иногда внутри все вскипает…У балийцев вот такой проблемы нет. Они легко проживают все детские капризы — и никаких сверхусилий не требуется. Даже глаз ни разу не дёрнется. Я порой поражаюсь, как легко им удаётся это, без напряжения и рефлексии. Как легко они принимают эмоции детей, идеальный эмоциональный сорбент.Хотя все ведь правильно. Могут ли колебания ветерка напрягать огромную гору? Нет, гора огромна, ей это ни по чем. Может ли гроза раздражать океан? Нет, нет ничего больше и мощнее океана. Может ли маленький котёнок выбешивать маму-кошку? Нет, она смотрит на него снисходительно. Она большая. Она мама, а он маленький.А нас тогда почему бесят маленькие дети? В мелочах, в глупостях — хочет сам закрыть дверь, сам держать ложку, надеть все лучшее сразу летом, а зимой выйти в босоножках. От обиды громко плачет. От радости — ещё громче смеётся. Когда что-то не так — ноет. Хочет чего-то — канючит. Иногда не знает чего хочет и плачет… Почему эти колебания маленького ветерка выводят из себя нас, огромных, словно горы?Почему нас это так раздражает? Когда дети бегают и изучают мир, когда они проживают эмоции и опыт? Потому что мы не настолько мощные, не настолько большие. Мы не горы, мы микрохолмики. Мы проваливаемся в детскую позицию на раз-два. Настолько травмирована наша детская часть. Раз — и мы там.Сидит такой серьёзный Сергей Иванович, куча звёздочек на погонах, медалей, грамот. И по паспорту ему вроде как 50, но стоит маленькому ребёнку рядом начать хныкать — он моментально превращается в двухлетнего Серёжу и психует. Ну как так? Почему этот ребёнок не может себя вести нормально? Почему он своими слезами снова и снова пробуждает в Сергее Ивановиче маленького Серёжу, всеми заброшенного и всех раздражающего? Это неприятно, это больно — и маленький Серёжа снова орет. Голосом Сергея Ивановича истошно вопит двухлетний малыш. И понимая, что он сейчас настолько слаб и уязвим, он начинает орать ещё больше.Почему мы орем и психуем на детей? Потому что не можем оставаться взрослыми рядом с ними. Недолеченные дети, с душевными травмами и болью. Они нам это показывают — легко находят эти уязвимости и проявляют, как лакмусовые бумажки.А мы орем. Нет чтобы вылечить найденные болячки, поблагодарить за диагностику, нет, мы психуем, что наша слабость обнаружена, снова маскируем ее бинтами и лейкопластырями, не идя вглубь.Сколько лет тебе, когда ты кричишь на малыша из-за пролитого молока? Два? Три года?Сколько лет тебе, когда ты психуешь, что он тебя не отпускает? Месяцев восемь?Сколько лет тебе, когда так раздражают бесконечные «почему»? Года четыре?Сколько тебе лет в этот момент? Задай себе этот вопрос. А потом спроси себя: а что там такое болит, в эти два года? А в восемь месяцев?Что там болит у тебя? И почему ты до сих пор не исцелила это? Ведь твоим детям нужна мама. Огромная как гора, которую не вывести из себя по пустякам, на которую можно опереться, которая защитит…Исцели свою рану, чтобы вырасти и стать той самой горой…. Нет другого пути.
Показать полностью…