Лорена Софьина /
Лента
3 октября 2024
Стирлинг Мури, Стивен Грир - Когнитивно-поведенческая терапия для онкологических пациентов. Оксфордское руководство (фрагмент)
Во втором издании этого руководства для психотерапевтов описываются практические методы адъювантной поведенческой терапии, являющейся формой когнитивно-поведенческой терапии (КПТ), для совладания с дистрессом у онкологических пациентов. На основании когнитивной модели для понимания реакций на онкологическое заболевание, авторы настоящего издания представляют на суд читателей методы КПТ, помогающие людям адаптироваться к угрозам, которые рак несет их выживанию и личности.
Когнитивно-поведенческая терапия (КПТ) представляет собой краткий, целенаправленный метод, обещающий оказать немалую помощь тем, кто болеет раком. В настоящем издании наглядно показывается, каким образом психологические интервенции, которые проводятся психотерапевтом средствами КПТ для совладания с дистрессом пациентов, могут быть приспособлены к трудным клиническим условиям онкологических заболеваний и паллиативного лечения. Применяя модель КПТ для понимания реакций на онкологическое заболевание, авторы настоящего издания представляют на суд читателей когнитивные, поведенческие, эмоциональные и межличностные методы, помогающие людям адаптироваться к угрозам, которые рак несет их выживанию и личности.
Многочисленные примеры конкретных случаев применения подобных методов, приведенные в настоящем издании, наглядно показывают, как с их помощью можно снизить уровень тревоги и депрессии, дать пациентам возможность укрепить боевой дух, научиться эффективным навыкам совладания с различными эмоциональными состояниями и проблемами, связанными с заболеванием, а также выработать привычку открытой коммуникации со своими партнерами.
В настоящем, обновленном издании обсуждаются результаты многих клинических и научных исследований в областях психоонкологии и когнитивно-поведенческой терапии, а также даются практические рекомендации по применению КПТ для работы с такими распространенными симптомами, как бессоница, усталость, и тошнота.
Книга рекомендуется специалистам по психическому здоровью, работающим в сфере онкологии и медицинским работникам, интересующимся психотерапией онкологических пациентов, которые найдут в этой книге полезный источник для ознакомления с психотерапевтическими методами, которые можно применять в напряженных клинических условиях.
Виды стрессовых расстройств
Дэниел Сигел - Развивающийся разум: как отношения и мозг создают нас такими, какие мы есть (фрагмент)
Это третье пересмотренное и расширенное издание одной из самых влиятельных работ в области психотерапии, включающее основные достижения в этой области. Оно дает клиницистам, преподавателям и студентам новое понимание того, что такое разум, как он растет и как способствовать его здоровому развитию. Дэниел Дж. Сигел синтезирует передовые исследования из различных дисциплин, раскрывая, каким образом нейронные процессы фундаментально формируются межличностными отношениями на протяжении всей жизни. И даже когда ранний опыт не является оптимальным, создание более глубоких связей с другими людьми и с собственным внутренним опытом является мощным ресурсом для роста.
Новое в этом издании:
* результаты огромного количества недавних исследований
* пересматривает и уточняет основные гипотезы межличностной нейробиологии
* глава, посвященная опыту принадлежности и развитию идентичности
* новые или расширенные обсуждения поведенческой эпигенетики, социальной нейробиологии, культурных и гендерных проблем, теории разума, науки о сознании и др.
«ТЫ ВЫРАСТЕШЬ И НЕ СТАНЕШЬ СЧАСТЛИВОЙ»
"Когда я пыталась рассказать — теперь уже бывшему — мужу, что плохо чувствую себя в браке, он отвечал, что я занимаюсь газлайтингом. Когда я предлагала нам вместе обратиться к психотерапевту, он говорил, что раз плохо мне, то и помощь специалиста нужна только мне — он прекрасно себя чувствует и никаких проблем не видит.
Проблемы, конечно, были. Меня, например, не устраивало, что большую часть ответственности за детей — документы, школа, кружки, врачи, костюмы на праздники и коммуникация в родительских чатах — лежит на мне, равно как и бытовые обязанности, тот самый «невидимый труд», о котором не понаслышке знает каждая женщина. «Не хочешь — не готовь, какие проблемы? — отвечал муж. — Да я бы и не сказал, что у нас дома какой-то идеальный порядок, ты явно не утруждаешь себя уборкой».
«Вы пробовали это обсудить?» — простодушно спрашивали меня подруги, тем самым вызывая у меня нервный смех и чувство, похожее на безысходность. «Я не готов сейчас разговаривать», «я не понимаю, о чем ты говоришь», «ты говоришь очень быстро, я не успеваю тебя понять» и — мое любимое — «я разве спрашивал у тебя, о чем ты думаешь? Ты нарушаешь этим разговором мои границы». Вот примерный набор фраз, которые я слышала в ответ на попытки хоть что-нибудь обсудить и хоть как-то договориться.
«Ой, мы не знаем, как она там с ним на самом деле разговаривала — может, по-другому с ней и нельзя было общаться!» — можете сказать вы, и мне есть что ответить.
Сегодня, спустя годы терапии, сомнений, слез, чувства беспомощности и одиночества, после болезненного развода и переезда с двумя детьми в другую страну, я по-настоящему жалею лишь об одном. Долгое время я была жертвой внутреннего виктимблейминга, и именно я сама была тем самым человеком, который постоянно твердил себе: «Наверное, ты действительно делаешь что-то не так. Посмотри на себя — разве с тобой можно разговаривать по-другому?»
Я жалею о том, что не знала, не понимала, не чувствовала: со мной так нельзя.
Все тяжелое, некрасивое, неудобное в моем браке я внутренне считала чем-то заслуженным и естественным — ведь я же сама выбрала этого мужчину, я родила от него двоих детей, я жила с ним десять лет, улыбалась на совместных фотографиях в Инсте и почти никому не рассказывала о том, что испытываю на самом деле (к вопросу о том, «почему так долго молчала»).
Я очень хорошо помню момент, когда пришло осознание того, что я в беде. Был солнечный февральский день, мы с психотерапевтом сидели в ее кабинете и разбирали ситуацию, в которой коллега, как мне казалось, поступил со мной несправедливо, проще говоря — обидел меня. «Ну он же не имел в виду ничего такого на самом деле, — привычно оправдывала я его. — Он не подумал, он просто привык так поступать и не видит в этом ничего ужасного. И потом — я знаю, что я слишком чувствительна и склонна раздувать из мухи слона». Я сидела в удобном кресле и на протяжении пяти минут придумывала разные оправдания человеку, который объективно совершил некрасивый поступок по отношению ко мне.
И еще я придумывала много объяснений тому, почему промолчала в ответ и не сказала ему, что мне неприятно: «Ну а какой в этом смысл? Я что, скандалистка какая-то? Умнее в этой ситуации — промолчать. Да, я сделала вид, что ничего не произошло, но мне кажется, не так уж я и сильно расстроилась — со мной уже все в порядке!»
«Подождите, — прервала меня психолог. — Давайте вообразим, что ситуация, которую вы описали, произошла с вашим ребенком».
Я замолчала и попыталась представить себе, как кто-то поступает с моим сыном так же, как коллега поступил со мной. Меня сразу же захлестнула волна негодования. «А теперь представьте, — продолжила терапевт, — что ваш сын отреагировал на этот конфликт так же, как и вы — ужасно расстроился, но сделал вид, что все в порядке и молча уступил. Что вы чувствуете?» — «Я чувствую, что хочу надеть мусорное ведро на голову тому человеку, который посмел обидеть моего ребенка», — неожиданно для себя ответила я.
Время сеанса истекло. Я медленно шла домой по искрящемуся от солнца февральскому снегу и вдруг почувствовала, что именно сейчас, в этот момент, со мной происходит что-то ужасно важное. Я вдруг ясно увидела себя в детстве: веселая, симпатичная и очень подвижная девочка, которая запоем читала книжки, часами напролет придумывала платья для бумажных кукол и обожала переплывать с дядей ледяную деревенскую речку.
Я вспомнила, как получила в подарок от брата его старый кассетный плеер и как любила качаться на качелях под песни «Мумий Тролля» (кассеты шли в комплекте с наследством) и мечтать о том, какой я стану, когда вырасту. Отчетливо помню, как представляла себя высокой, красивой, обязательно — на каблуках и с золотыми сережками в ушах.
И, конечно, я мечтала о любви. Ничего конкретного: просто когда-нибудь появится ОН, и у НАС будет семья, дети, собака, МЫ будем пить чай на веранде НАШЕГО дома, много гулять, путешествовать и непременно — смеяться. В тех своих детских мечтах я видела себя счастливой. Потому что иначе — какой вообще смысл?
В отражении окна электрички я увидела женщину. Понурая, замыленная, уставшая, с потухшим взглядом. Это была я. Прости меня, маленькая веселая девочка с мечтами о счастливом будущем, я так сильно тебя подвела.
Сейчас ты слезешь с качелей и побежишь домой пить теплое молоко с бабушкиной шарлоткой. Бабушка скажет: «Кушай хорошо, внученька, на здоровье». Ты ляжешь в свою кровать на застекленной деревенской террасе и будешь с восхищением разглядывать звезды над головой. Засыпая, будешь думать о том, что завтра наконец-то приедет дядя и вы опять переплывете вместе холодную речку, а потом ты придумаешь еще несколько новых нарядов для своих кукол. Поскорее бы, поскорее бы наступило завтра! Впереди еще целое лето, и столько всего хорошего произойдет, и столько будет радостных и веселых событий!
Прости, прости, прости меня. Ты вырастешь и не станешь счастливой. Ты превратишься в понурую тетку с опущенными уголками губ («Тебе не идет обижаться», — будет говорить тебе муж). Будешь много плакать. Будешь терпеть и убеждать себя в том, что все происходящее с тобой — это нормально, что ты это заслужила. Не будет у тебя никаких путешествий, радостных прогулок. Ты забудешь о себе и о том, что тебе нравится, чем ты любишь заниматься, что делает тебя живой и счастливой.
Я не смогу нас с тобой защитить. Я предам тебя, потому что решу, что ты не важна, а твои чувства, мечты и надежды никому не интересны.
***
В детстве моим любимым цветком был пион. Для меня это символ лета, концентрации счастья, напоминание о моем дне рождении, когда бабушка рано утром срезала пушистые и головокружительно пахнущие пионы в саду, чтобы к моему пробуждению они уже стояли на столе в вазе. В новую квартиру, куда мы переехали с детьми, я первым делом купила красивый постер с пионом.
Мне многое еще предстоит исправить, восполнить, узнать и почувствовать. Я плохо понимаю, что я люблю, чего мне хочется, что вкусно, от чего хорошо и спокойно. Кто я? Как выглядит счастье на самом деле? Мое счастье — какое оно?
Я знаю одно. Я постараюсь больше никогда не давать в обиду девочку, которая любила группу «Мумий тролль», теплое молоко перед сном и бабушкины морковные котлеты на ужин. Я хочу, чтобы она была счастлива, чтобы любила и уважала себя, чтобы никто больше не говорил ей, что она недостаточно хорошая и не заслуживает понимания и любви. Это неправда. С ней так нельзя.
