Станислав Мирошин / Комментарии

Классификации в психологии упрощают, помогают находить общие черты. Но не существует двух одинаковых пациентов. Каждый случай уникален, каждый человек целая вселенная.

Сейчас этого очень не хватает!

Очень модно говорить о личном времени вне работы, ради восстановления гомеостаза.
Идея вроде правильная и компактно успокаивает.
Но только на время.
Подразделение психолога на работу и неработу — обнародовает в психологе не психолога, а слесаря.
Здравый психолог это ум, живущий ИЗ ядра своей человеческой сути, простираемой во вне, в познание человека, мира и онтологической Причины и конечной Цели всего.
Более того, это как раз жажда и умение в простых вещах видеть их смыслы, уходящие в сверхсмысл — в причину всего сущего, не теряя, а ещё глубже обнаруживая основание своей собственной аутентичности, осмысленности и автономности.
Подлинность жизни психолога — не «рабочие трения» и не отдых после них, а простирание себя за пределы себя в бо́льшее, в объём единой реальности в перспективе высших смысловых переживаний.
Это жизнь треснувшего желудя, направленность интенции которого — всегда вверх, в проростание себя из себя в осушествление своего собственного предназначения — стать древом жизни для себя и других.
Это возможно только в одном случае — если психолог НЕ имеет в наличии самой распространённой ошибки — бессознательного стремления к власти над другими как имитации самореализации через жажду выскочить в боги за счёт тщательно скрываемых или явно манифестируемых тщеславных вспышек удачи.
У психолога вместо «трений» всегда радость познания, если только он своим конечным целеположением не воткнут в психологию или терапию.
Здравый психолог перерастает психолога в философа и даже в богослова (для более гибких и смелых умов), даже в самом начале своего пути, в тоске по такому Смыслу, который уходит за пределы отрезка «роддом — кладбище», видя праоснову души человека и бытия в целом.
Возникающие и гибнущие предметы для него никогда не станут «присоской» жизни и последней познаваемой инстанцией.
Именно поэтому, как бы скользя мимо «рабочих деталей» в онтологию бытия души и всего, что существует — он не трётся угловатыми несовместимостями и, потому даже не нагревается и не знает выгорания.
Боль пациента/клиента — для него наквозь проходит через созерцаемый закат солнца, через собственное чувство поэтического превосходства над аналитикой, через тот же самый, но всегда новый кофеёк по утрам, через лицо любого человека, набухшей весенней почки на пороге цветущей весны и слезы переживания необъяснимо драгоценных вещей…
Психолог это ум удивляющегося счастливого ребенка с силой взрослых познаний единого поля бытия с центром в Причине, Смысле и конечной Цели всего.
И, поверьте, у него нет и не будет больных понедельников, бегства в отвлечения после рабочих часов и унизительно рабской отрады по пятницам.
В представленном тексте ошибаются оба психолога.
Первый в дезинтеграции единого поля.
Второй — в компульсивной интроективной централизации.