О садистах и жертвах

Ничего я, конечно, нового не напишу. Но молчать нет сил, хотя тема скользкая.
К психотерапевту сплошь и рядом приходят мамы, с порога готовые каяться. Их терзает мучительная вина за то, какие они безответственные и не старательные матери. Они пытаются найти во мне союзника – ведь что может быть веселее совместной порки?

Они сомневаются, правильно ли кормят, играют, развивают, но главное – правильно ли обнимают, достаточно ли понимают, грамотно ли помогают пережить гнев, отреагировать злость и отгоревать мамочкин отказ купить шоколадный торт на ужин. Они постоянно в ужасе, как бы ребенок не ощутил того самого отвержения, о котором пишут в статьях.

Они просто постоянно в ужасе.
Тревожны и напряжены. Недовольны собой и другими.

Иногда, в особенно удачные дни, они пишут на форумах тексты «как я замечательно помогла Сашеньке справиться с истерикой в магазине» или «как я разрешила своей малышке не ходить в детский сад, где ребятки не хотят с ней дружить, ведь ее душевное спокойствие нам с мужем важнее всего на свете». Но особенно удачные дни редки.

Обычно их материнство – минное поле, где они, как неопытные саперы, постоянно взрываются, и еле доползают до вечера. Страшно израненные. А завтра опять.

Я помню, как одна клиентка описывала мне это как состояние раба в лохмотьях, шагающего день и ночь в водяном колесе. Я говорю задумчиво: день и ночь? Так он ведь сдохнет. Она так же задумчиво отвечает: вот и я думаю, как ему удается не сдохнуть?..

С младенцем это состояние еще объяснимо. Но к детскому саду напряжение парадоксальным образом не снижается, а у кого-то и возрастает. Дети, воспитатели – чертова куча стрессов. Развивающие занятия, логопед, подготовка к школу, изматывающие домашние задания, слезы, сопли. В школе такой матери тоже не выдохнуть.

Она как пугливая лань, которая чует запах хищника, но никак не может догадаться, в каких зарослях он спрятался. В конце концов ей начинает казаться – в каждых зарослях по хищнику. А еще она парадоксальным образом в напряжении, опасаясь, как бы у ребенка не было перенапряжения.

Рефлексирующие матери говорят: ребенок – деспот.
Это правда и неправда. Правда, потому что ребенок действительно становится для такой матери садистическим объектом. Неправда, потому что этот садистический объект уже есть в ее внутреннем мире.

Она бессознательно ищет, на кого бы спроецировать его снаружи. И находит. Если есть муж и ребенок, это может быть либо муж, либо ребенок. Если нет мужчины, то круг подозреваемых резко сужается.

Но он и прежде был внутри, этот садистический объект. Внутренний деспот и агрессор. Тиран с хлыстом.
Как правило, он слеплен из частей родительских фигур. Это не всегда означает, что родители были чудовищами. Это может значить очень разные вещи. Но девочка усвоила роль жертвы. Часто ей еще и боли, и обид досталось немало, и она клялась, что не будет таким родителем, как её родители.

И слово свое сдержала!

В другие века мать могла бы идентифицироваться с родителями и сама выступать агрессором по отношению к ребенку. Но в наши вегетарианские времена у нее сама мысль об агрессии вызывает паралич. Поэтому ей достается роль жертвы, а роль агрессора – ребенку. Хорошо ли ему в этой роли?

Вообще-то нет.
Представьте, что вас назначают палачом человека, к которому вы очень привязаны. Вам нужно постоянно мучить его, пороть и ежедневно выклевывать ему печень. С утра до ночи. Вам хорошо? Вам отвратительно. На каком-то очень глубинном уровне вы ничего не понимаете, вообще ничего. Почему так? Ну почему?..

Это с одной стороны. С другой стороны, вы не можете не пользоваться внезапно свалившейся на вас властью «царственного младенца». Тотальная власть очень соблазняет и развращает.

Вы постепенно догадываетесь, что есть такой чудесный рычаг вины (бог знает, как и за счет чего он работает, но работает же!), благодаря которому можно распоряжаться маминым поведением, ее временем, ее деньгами, выклянчивать дорогие игрушки, нарушать любые запреты и плевать на любые границы.

Полная вседозволенность – это страшно, но и круто тоже. Чуть только что не так, нужно надуть губы и сказать: «Ты меня не любишь!». И все. Все. Работает, как швейцарские часы.

Слушайте, мы всего лишь люди. Никто из нас не отказался бы жать на эту кнопку, будь она в круглосуточном доступе. И дети тоже – всего лишь люди.

Минус в том, что это сильно мешает им осваивать любые другие роли, кроме садиста и жертвы. Зачем? Чтобы жать на кнопку, не надо находить общего языка с другими людьми, конфликтовать, искать творческие решения, учиться. Эти дети и в школе очень часто пытаются повторить этот трюк с надутыми губами. А если не работает – просто выходят из контакта. Идеи «поискать другие варианты» у них не возникает. У них возникает идея, что тут просто какие-то неправильные люди, и нужно вернуться к правильной маме.

А «правильная мама» продолжает наказывать себя за минимальное проявление здоровой агрессии. За то, чтобы сказать десятилетней лялечке: «Перестань виснуть на мне, дай мне поговорить по телефону с подругой». «Нет, я тебе это не куплю». «Помоги мне, я сегодня устала». «Не смей так делать никогда». Может быть, это не самые показательные фразы, может быть, вы добавите свои.

«Правильная мама» так боится любой тени конфликта, любого намека на конфликт, что решительно установить границы, сказать – будет так, потому что я так хочу, потому что мне так удобно – для нее просто непосильная задача.

Часто мамы эти чувствительные умницы, и беспомощность свою видят, даже иногда ей бравируют. И рассуждают — тоже довольно садистически — что «когда-нибудь потом» в жизни «кто-нибудь другой» научит их ребенка понимать правила и чувствовать границы.

У этих мам много задач, но задачу «стать еще более хорошей матерью» мы быстро снимаем с повестки дня. Вместо этого неплохо бывает ввести задачу «жить своей жизнью». Потому что – и об этом тоже много раз уже сказано и написано – ребенок берет в свой внутренний мир в качестве модели то, что наблюдает.

Он наблюдает жертву, которая готова отказаться от своих желаний. И он запомнит – наши желания ничего не стоят. Мои желания тоже.
Он видит человека, который между своей жизнью и чужой всегда выбирает чужую. И он усвоит – никто не имеет права жить своей жизнью. И я не имею.

Ему негде научиться отстаивать себя. Он не понимает, какие правила действуют в мире, за пределами игры в садиста и жертву.

Я подозреваю, что все мы, ну или многие из нас, стали заложниками мифа о родителях-садистах, которые «травмируют своих детей и губят их молодую жизнь». Но, прости господи, лучше уж одна загубленная жизнь, чем две.

Потому что в истории слишком хороших матерей сразу две жертвы – мать и ребенок.
Иногда ни тот, ни другой не знают, что это за жизнь такая – своя. Они никогда ей не жили. Этому придется долго и адски трудно учиться.