Алиса Намлинская /
Лента
22 сентября 2025
Вoт пожилой мужчина, стоя у пекарни, звонит жене:
– Аннушка, багет или чиабату?
Я не слышу ответа, но вижу, как расцветает нежностью враз помолодевшее лицо:
– Да, да, да, родная…
💗 Зaбота – это любовь.
Вoт молодой парень цивилизованно складывает в пакетик продукты жизнедеятельности своей собаки:
– Это же ж ты наелась вчера, кулёма? – озабоченно спрашивает он, улыбаясь доверчивому носу любимицы, уткнувшемуся ему в джинсы…
💗 Отсутствие брезгливости – это любовь.
Вот парень с девушкой возвращаются откуда-то по студёной набережной, согреваясь друг о друга.
💗 Согревать друг друга – это любовь.
Вот таксист утешает по видеозвонку маленького сына:
– Не плачь, мой родной! Я скоро приеду! Паровозик будем гонять!
💗 Утешать — это любовь.
Вот водитель выгружает пирожные у киоска, разговаривая с немолодой женщиной-продавцом… А потом протягивает ей стакан кофе с пончиком из Мака:
– Голодная ведь опять, – смущаясь, бормочет он и добавляет: – Встречу как всегда…
💗 Накормить и встретить – это любовь.
И она повсюду.
Повсюду.
Ты замечаешь её тогда, когда сам её испытываешь.
Ты всегда замечаешь лишь то, на что способен.
Именно поэтому так много тех, кто живёт в любви.
И так много тех, кто говорит, что её не бывает.
Дело в том, что есть в нас, а не в том, во что мы верим.
Живите в любви!
💗 Любовь исцеляет.
Слушала тут лекцию о психологии бедности и заметила, как много общего у этого с проявлениями ПТСР. И поскольку маргинальная среда сама по себе является источником стойкого неблагополучия, то у бедных людей можно заметить те же когнитивные и поведенческие особенности, что и у травматиков.
Именно в этой среде часто процветает созависимость. И бедные, и травматики чаще оказываются в токсичных отношениях из-за страха остаться без поддержки и с раннего возраста пытаются "спастись" через отношения. При этом и у тех, и у других проблемы с привязанностью. Миру они не доверяют, и им кажется, что все хотят их обмануть. В итоге стресс усиливается, т.к. отсутствует поддерживающая среда.
И у бедных, и у людей с ПТСР сниженный самоконтроль, т.к. из-за хронического стресса хуже работает префронтальная кора, отвечающая за принятие решений и планирование. Даже имея такую возможность, человек не способен рационально распоряжаться деньгами. Например, эксперимент с бедными семьями показал, что при временном повышении доходов долгосрочные сбережения не увеличивались - деньги всё равно уходили на сиюминутные нужды.
И у бедных, и у травматиков можно заметить "туннельное видение", когда они фокусируются на сиюминутных проблемах. Образа будущего ни у бедных, ни у травматиков нет, т.к. мир видится максимально небезопасным местом. Кортизол подавляет выработку дофамина, поэтому у бедных часто бывают спонтанные и бесполезные покупки как компенсация стресса. Человек ищет быстрые, сиюминутные удовольствия. Исследование среди ветеранов с ПТСР показало, что они тратят на 20% больше на импульсивные покупки, чем контрольная группа (Kessler et al., 2018).
Хронический стресс от нехватки ресурсов снижает когнитивные способности на 13–14 IQ пунктов. Видимо, этим и объясняются многие неудачные решения, даже когда люди пытаются из своего бедственного положения выбраться.
Никогда не забуду новость примерно десятилетней давности - о девушке из какого-то поселка, молодой матери-одиночке, которая работала на почте и отвечала за выдачу пенсий. Она каким-то образом присвоила в районе 10 млн, сбежала с этими деньгами и промотала их со случайным любовником за неделю - "хотела съездить на море впервые в жизни"(на Чёрное). Когда их наконец поймали, у них осталось всего несколько сот тыщ.
Измена часто ставит перед человеком мучительный вопрос: говорить ли партнеру о случившемся? "Правда без любви - это жестокость. Любовь без правды - это манипуляция" /Харвил Хендрикс/ С одной стороны, честность считается основой здоровых отношений, с другой - правда может нанести им непоправимый урон, особенно если измена случилась несколько лет назад, и человек всё это время вёл себя так, будто ничего особенного не произошло. Согласно исследованиям, измена редко бывает спонтанным поступком. Чаще она становится следствием глубинных проблем в отношениях или личностных кризисов. Клинический психолог Эстер Перель отмечает, что люди изменяют не только из-за неудовлетворенности партнером, но и из-за поиска утраченной части себя - потребности вновь почувствовать себя желанным, значимым, живым. Джон Готтман, известный лонгитюдными исследованиями браков, выяснил, что в половине случаев измена связана не с секcyaльной неудовлетворенностью, а с эмоциональной отстраненностью в паре. Человек может искать на стороне то, чего ему не хватает в отношениях: внимания, восхищения, поддержки. После измены виновный часто испытывает когнитивный диссонанс - противоречие между образом себя как хорошего партнера и фактом предательства. Это порождает сильную тревогу и желание "очиститься" через признание. Однако, как показывают исследования, мотив признания не так уж альтруистичен. Иногда человек хочет не столько облегчить страдания партнера, сколько избавиться от собственного чувства вины. Желание рассказать о неверности может быть продиктовано разными причинами. Например, потребностью в искуплении, которая подпитывается надеждой, что честность смягчит последствия содеянного. Или человеком движет страх разоблачения - лучше признаться первым, чем ждать, когда правда всплывет. Зачастую таким образом проявляется подсознательный саботаж отношений. Например, когда что-то не устраивает, но поговорить об этом откровенно или взять на себя ответственность за разрыв труднее, чем завести отношения на стороне. Однако, как отмечает психотерапевт Харвил Хендрикс, признание не всегда ведет к исцелению. В более чем половине случаев раскрытие измены не улучшает, а усугубляет конфликт. Партнер, узнавший о предательстве, испытывает глубокую травму доверия, на восстановление которого уходит от 2 до 5 лет. И это ещё в лучшем случае. Пострадавшего партнера годами могут преследовать навязчивые образы, особенно если ему стали известны детали измены. В итоге можно добиться от него вынужденного прощения, когда человек остается рядом из страха одиночества, но отношения становятся токсичными. Не всякая правда полезна. Если измена была случайной и не повторится, признание может разрушить партнера без реальной пользы для отношений. Если человек все же выбирает откровенность, важно минимизировать вред. Готтман советует избегать излишних подробностей - они лишь усиливают травму. Вместо этого стоит: - Сфокусироваться на причинах, но чтобы это не выглядело как обвинение («Мне не хватало эмоциональной близости»). - Принимать любые эмоциональные проявления партнера (гнев, слезы, потребность в дистанции). Всё-таки он здесь пострадавший.- Предложить семейную терапию. Исследования показывают, что у пар, обратившихся к специалисту после измены, на 40% больше шансов сохранить отношения. Признание - это вовсе не окончание кризиса, а самое его начало. И какими вы оба из него выйдете, никто не возьмётся предсказать. Если ваша цель - сохранить отношения, нужно быть готовым к долгой и сложной работе над восстановлением доверия.
Показать полностью…
КАК БЫТЬ В ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС
Часто бывает так, что мы «улетаем» из происходящего в текущем моменте в мечты, в переживания о будущем, в сожаления о прошлом, в идеи о том, как можно кому классно ответить при встрече или еще куда попроще: в инстаграм, новости, чаты с друзьями, книги и сериалы. А через полчаса-час словно выныриваем из забытья: а где же я был всё это время, почему не помню, как выходил из дома или о чем мы говорили на встрече?
При этом все твердят: нужно быть в моменте, нужно быть в здесь и сейчас. Так почему не получается?
Побег из настоящего часто формируется в далеком детстве, иногда еще в период беременности матери, если происходящее вокруг ощущалось настолько невыносимым для ребенка, что психика сделала выбор уйти и отсоединиться из ощущений в моменте, в теле - в голову. Во взрослом возрасте сформировавшаяся привычка может восприниматься как, напротив, сильная включенность в собственную жизнь. «Я планирую, я готовлюсь к чему-то, я что-то предотвращаю, я мечтаю, я переживаю, я контролирую». На встрече с другом можно волноваться за него, думать о вариантах помощи, но фактически не быть с самим человеком. В отпуске можно думать о моменте, когда он кончится, волноваться о работе, переживать о том, чтобы успеть посмотреть все, но не отдыхать.
Что же происходит внутри? Вспомним первопричину возникновения привычки: с ребенком происходило что-то непереносимое. Тогда возвращение из условного побега заключается в том, чтобы посмотреть, с чем мне так тяжело и невыносимо прямо сейчас? Скорее всего, при удержании внимания в текущем хотя бы на минуту возникнет сильная тревога. Это свидетельство наличия того самого явления, от которого психика старается сбежать, что-то неясное и непроявленное. Именно от этой тревоги мы бежим, и контакт с ней же приводит к избавлению от нее.
Тревога боится ясности. Если выразить словами все, что тревожит, как правило, обнаруживаются другие чувства: страх, злость, стыд, вина, отвращение, зависть, в общем, весь спектр самых нелюбимых человечеством качеств. Но с ними куда проще, чем с тревогой. Тревога – как туман, как болото, ей словно нет конца и края, сколько ни говори «я тревожусь из-за…», психике не становится легче. Но когда «из-за …» становится чувством - появляется движение. Мы можем «оттолкнуть», «отодвинуть», «отойти» от того, что злит. Можем отвернуться от отвратительного, можем принять ответственность, но сказать «нет» вине, можем увидеть, как мы убегаем от радости, например, если радость была запрещена в семье (Если много смеёшься, то потом обязательно будешь плакать). У действий может быть некая плата, ответ мира на проявление чувств в действии, но здесь уже есть конкретика, как на камне на пересечении 4х тропинок: «налево пойдешь – коня потеряешь, направо пойдешь – голову потеряешь, прямо пойдешь – женатым будешь». Выбор чаще всего довольно неприятный, иначе его было бы проще обнаружить, но он есть, в отличии от пребывания в мутной невесомости тревоги.
Ситуаций, в которых не хочется быть в настоящем моменте, может быть много, и везде могут обнаруживаться разные страхи, но они будут объединяться неким единым узором, одинаковой сутью этих страхов.
Таким образом, чтобы вернуться в здесь и сейчас, нужно определить, что происходит со мной в этом. Прояснить тревогу. Назвать чувства. Увидеть некий выбор. И дышать, наблюдая то самое страшное, непереносимое. Универсального ответа, как быть с этим страшным и невыносимым, нет, дальше лежит поле индивидуальной психотерапии или самостоятельного преодоления. И, наконец, «просто» вернуться в текущий момент, вмещая в себя и его, и все чувства внутри, и невозможность просчитать будущее или изменить прошлое, и себя самого посреди этого кипящего жизненного котла…
Все вышенаписанное не значит, что планировать, думать о будущем и волноваться вообще нельзя, но важно процентное соотношение этих двух состояний. Все-таки, мы живые люди, а не буддийские монахи в монастыре. Но убегая от непереносимого и от вызванной им тревоги, мы не решаем проблему, а заметаем под ковер, лишь делая вид, что живем, теряя ту самую «красоту текущего момента», без которой наша жизнь – просто набор сменяющихся один за другим дел и мероприятий.