Запретные части себя

Совсем маленький ребёнок не может одновременно выдерживать маму и плохую и хорошую, и любящую и игнорирующую, и любимую и ненавистную, и заботливую и небрежную. Ребёнку одномоментно доступно восприятие только одного полюса: или такого, или такого.

Вот сейчас мама ласково гладит по голове, рассказывает сказку, держит у себя на коленях, мама хорошая, мама любимая. Вот прошло время. Мама отводит в ясли, а сама уходит, оставляя там, где ребёнку быть не хочется, мама в этот момент для ребёнка плохая, ненавистная.

Если мама (или другой главный взрослый) способна выдерживать себя и свои реакции, рождающиеся в ответ на разные реакции ребёнка на себя, то постепенно у ребенка развивается способность к целостному восприятию. Постепенно ребёнок становится способен видеть одновременно оба полюса, видеть маму, которая принимает, но помнить при этом и то, что мама может быть отвергающей, видеть маму, которая злится, но помнить, что эта та же самая мама, которая с ним ласкова и добра...

Но бывает так, что мама не выдерживает в себе что-то, что рождается у неё в ответ на те или иные реакции ребёнка. Например, ребёнок на маму злится, мама не выдерживает свой страх и тогда ребёнок усваивает, что ему нельзя злиться. Или например, ребёнок видит маму плохой, а такой себя мама не выдерживает, и тогда ребёнку запрещается воспринимать маму такой. Или ребёнок демонстрирует свой живой ум, и мама не выдерживает рождающейся в ответ на это своей зависти, тогда ребёнку нельзя проявляться, как умному. Запрет не всегда и необязательно должен быть вербализован. Ребёнок может разными путями понять, что маме невыносимо.

Если мама не выдерживает в себе что-то, что рождается у неё в ответ на те или иные реакции ребёнка, ребёнок вынужден пребывать в расщеплении. Что это значит? Это значит, что есть легальный полюс, а есть тот, который находится под запретом. Таким-то ему быть можно, а таким-то — нельзя. Любить маму можно, а ненавидеть — нет. Быть ласковым можно, а злиться — нельзя. Так и вырастает.

Загвоздка заключается в том, что ни внешний, ни внутренний запрет не устраняет само чувство, само переживание. Устраняется лишь внешнее проявление. Запретное же часто проецируется в других людей. Окружающие получают масочки костюмчики, например, злых и ненавидящих, вовлекаются в разыгрывание тех процессов, которым нет места внутри. Хорошо ещё, если другим просто выдаются костюмчики с масками, сложнее, если человек, не осознавая того сам провоцирует людей вести себя, соответствуя тем ролям, на которые он их назначил.

Рядом с таким человеком люди легче выходят из себя, злятся, испытывают ненависть. Иногда происходит наоборот — они рядом с ним чувствуют себя так, будто на них злятся и их ненавидят. Настоящие качели. Или игра в кошки-мышки. И очень сложно понять, с чего вдруг такие яркие, даже аффективные эмоции. Спасением для того, кто попал в поле такого человека, будет осознавание, что тебя превращают в сцену для разыгрывания своего внутреннего процесса, что ты не кошка и не мышка, а сцена, на которую человек выпустил своих внутренних персонажей, что ты вовлекаешься в чужой спектакль. Непростая задача, если у самого есть нелегализованные, проецируемые зеркально части.

Такому человеку всегда отчаянно нужен другой, чтобы помещать в этого другого всё то, что невыносимо обнаруживать в себе.

Несложно догадаться, что такие люди воспитывают в последствии детей, вынужденных так же расщепляться на ту часть, которую можно проявлять, и ту, которая под запретом. Круговорот.