Галина Резакова / Лента

Мы просто перестаем видеться с человеком, но душа с ним рядом. Можем начать новые отношения и полюбить снова, но прежнее чувство не уходит, оно просто становится тихим, не кричит и не болит.. просто живёт, как радость первой встречи, как нежность прикосновения, как теплый летний бриз... И благодарность за путь что прошли рядом

Пока нет комментариев

«Я любила тебя. Уймись»

Те, кого мы любили и с кем потом расстались — неважно, по чьей инициативе, но по их вине, — зачем они возвращаются? (даже так —?!) Человек, который год или пять лет назад разбил тебе сердце, от которого уползла в слезах и соплях, ненавидя или прощая — нет разницы, — которого не забыла до сих пор, как нельзя забыть удаленный аппендикс, даже если все зажило, хотя бы из-за шрама. Который ясно дал понять, что все кончено. Зачем — он — возвращается? Раз в месяц или в полгода, но ты обязательно получаешь весточку. SMS, письмо, звонок. Он хочет всего лишь узнать, как дела, похвастать очередным успехом, позвать в кино, переспать или снова послать меня к черту.

Я не могу, я всю жизнь подыхала от недоумения, и не я одна страдаю, потому что ну все уже, все — он десять раз с тех пор женат, и я дважды замужем, гадости все друг другу сказаны, извинения принесены. Я давным-давно равнодушна, мне до сих пор больно. Такие дела, милый, такие дела — все сводится к противоречию: я давным-давно равнодушна, мне до сих пор больно.

Неубедительно? Но это именно то, что я чувствую. Полюбив, мы открываем доступ к своему сердцу, односторонний канал на сколько-то мегабит, который заблокировать невозможно. И каждый, давно не милый, отлично чувствует линию и раз от разу набирает номер, чтобы спросить: «Хочешь в кино?» И я отвечаю: «Я не хочу в кино. Я хотела прожить с тобой полвека, родить мальчика, похожего на тебя, и умереть в один день — с тобой. А в кино — нет, не хочу». Ну то есть вслух произношу только первые пять слов, но разговор всегда об одном: он звонит, чтобы спросить: «Ты любила меня?» И я отвечаю: «Да». Да, милый; да, ублюдок; просто — да.

Я давным-давно равнодушна, мне до сих пор больно. Я до сих пор выкашливаю сердце после каждого коннекта. Не знаю, как сделать так, чтобы они, возвращенцы эти, перестали нас мучить. Можно быть вежливой, орать, не снимать трубку, но в любом твоем деянии (бездействии) он все равно услышит ответ на свой вопрос: «Ты любила меня?» — «Да». В покое оставляют только те, кого не любила. Точнее, если они и звонят, этого просто не замечаешь. Вывод напрашивается, и он мне не нравится. Может, самой слать им эсэмэски раз в месяц? Расход небольшой, покой дороже: «Я любила тебя». Уймись.

Пока нет комментариев

Не надо стесняться обманывать родителей. Обмишуривать, обводить вокруг пальца и всячески морочить им голову. Ни к чему хорошему такое стеснение не приведет.Мамины творожные пироги есть было невозможно.— Саша, заезжай ко мне. Я испекла творожный пирог.— Спасибо, мама, вечером заеду.Как-то неправильно перемешивались в маминых пирогах ингредиенты. Но сам производственный процесс маму сильно увлекал. Мне приходилось регулярно заезжать к маме после работы, забирать пироги и привозить их домой. Дома мамино изделие сразу отправлялось в мусорное ведро.Мама тогда жила в другом микрорайоне, километрах в 30 от нашего дома. Чтобы заехать за очередным творожным пирогом, приходилось делать солидный крюк. Но из двух зол — либо иметь скучающую маму, либо дополнительный расход бензина — я предпочитал расходовать бензин.И правильно делал.Когда у стариков с выходом на пенсию появляется излишек свободного времени — они расслаиваются на две неравные части. Большая сидит и ни хрена не делает. Меньшая резво посещает разнообразные кружки, лекции и иные мероприятия. Большая часть от безделья быстро редеет. Представители же активного меньшинства, напротив, как правило живут дольше, оставаясь в ясном уме.Вывод такой — если вам надоели родители, посадите их на диван и сдувайте с них пыль. Обещаю, долго не протянут.«Маме 84 года и я вижу, что она полностью потеряла интерес к жизни. Читает, но делать ей совершенно нечего. Сидит целыми днями в своей комнате и думает о смерти, хотя боится ее страшно. Я теряюсь и не знаю как ей помочь».Ну да. Именно.Раньше, когда старики были еще взрослыми, им не нужно было думать, чем занять день — об этом заботились их работодатели. А сейчас — крыша над головой не каплет, дети взрослые, работодатели уже сами пенсионеры, все дни в году — выходные. Скучно.То, что родителям нужно находить занятие — не секрет. Секрет в том, как им занятие найти. Каждый, кто пробовал, знает — это стоит ощутимых усилий. Но учтите вот что. Чем меньше будет у ваших родителей возможностей занять себя, тем больше они будут отвлекаться от своих старческих проблем самым доступным для них способом, а именно — трепать вам нервы.«Когда маме исполнилось 70, она увлеклась творчеством. Сначала я водила её на разные мастер-классы, на вернисажи. Потом она освоилась, развернула дома целую мастерскую: декупаж, мозаика, осибана, вышивка, браслетики-бусинки… В прошлом году за месяц продала своих поделок на 15 000 рублей и с гордостью купила себе сапоги. Хвалится подружкам и родственникам! Сейчас её коронного „что за жизнь — такая тоска“ почти и не слышно!»Я что хочу сказать этим примером? Я хочу сказать, что некоторым везет. Везет в том смысле, что провидение подкидывает им стариков, обладающих ценнейшей способностью получать удовольствие от дела приятного, но абсолютно бесполезного. Таких относительно легко увлечь поделками, изучением древнего исчезнувшего языка, изготовлением кукол или резьбой по дереву.Вон их у меня целая мастерская. Как раз сейчас бывший разведчик выдалбливает копию «Мыслителя» Родена, ученый-ядерщик заканчивает голую танцовщицу с приподнятой правой ногой, а крупный финансист сосредоточенно раскрашивает деревянную лошадку. Все очень увлечены.Добиться такого результата относительно несложно — примерно, как заинтересовать ребенка. Не нужно только ничего старику заранее рассказывать и ничего обсуждать. А нужно — придать ему ускорение. То есть взять за руку и отвести — на выставку, первое занятие или в клуб. Пару раз не сложится, а потом получится.Но так везет далеко не всем. Все зависит от того, какой модели старик вам попался. Есть такие (и очень много таких), которые вот лучше умрут от безделья, чем всякой фигней будут заниматься (и умирают, кстати).Если у вас такой, ему бессмысленно предлагать интересное, поскольку ему нужно значимое. Деревянных орлов удовольствия ради из дерева тачать они не станут. Таких — к сожалению! — может увлечь только занятие нужное, важное, кому-то для чего-то полезное. Им нужна значимость. А где ее, эту значимость, взять в их возрасте?Я вот что вам скажу. Не надо, друзья мои, стесняться обманывать родителей. Обманывать, обмишуривать, обводить вокруг пальца и всячески морочить им голову. Ни к чему хорошему такое стеснение не приведет.«Свекровь совершенно потеряла себя после выхода на пенсию. Ушла в депрессию, в страх смерти. Я предложила ей записать семейную историю. Сказала, важно для потомков. Она писала полгода! Дюжина тетрадок, вставок, редакций. Я нашла типографию, сделали книжку, с фотографиями, рисунками, стихами (её!). Напечатали в 50-ти экземплярах. Свекровь нашла кучу опечаток, во всех книжках исправила (бритвочкой подчищала!), написала сходу вторую книгу, каждая листов по 200 с лишком. Хорошо написала, между прочим! До сих пор заметки какие-то дописывает, 10 лет прошло уже. Сейчас осваивает компьютер».Взрослому человеку важно быть нужным, а старому достаточно нужным себя считать. Мои деды, например, вырезают из дерева фигурки обнажённых танцовщиц и с удовольствием дарят их внукам-программистам или внучкам-адвокатессам. А те, в свою очередь, говорят, что вешают этих обнаженных танцовщиц в рабочих кабинетах, на стену, рядом со своими дипломами. Повторяю — говорят. Но — услышьте меня — какая разница?!Моя мама вязала, пока могла. У меня ее шалей было штук восемь, если не больше. Я врал маме, что заворачиваюсь в ее шали у себя в офисе (для тепла) и что мои коллеги восхищаются ее работой. И оба мы были совершенно счастливы.«Мама жила недалеко от моей работы. Пока она была жива, я каждый день бегала к ней обедать. Перерыв всего 30 минут — быстро-быстро ела и бегом обратно. Честно говоря, уставала от этих гонок. Да и ем я понемногу, вполне обошлась бы принесенным из дома салатом или кашей в столовой. Но маме говорила, что в столовой готовят плохо, а из дома утром второпях взять нечего. И что если бы не мамины обеды, то я со своей больной печенкой не знала бы как быть. Давала ей деньги на продукты. И у мамы была забота купить, приготовить. Прибегу к маме обедать, а на столе выбор из нескольких блюд.— Мамочка, у тебя как в ресторане! Глаза разбегаются!Главное, таким образом она и занята была, и сама хорошо питалась, не экономила на продуктах. А свою пенсию могла откладывать, тратить по своему усмотрению».Нет, я понимаю, конечно, некоторые скажут, что обманывать нехорошо. Это правда, нехорошо. Вообще нехорошо обманывать, а обманывать пожилых людей — нехорошо в особенности.Мой тесть Марк, например, вышел на пенсию с руководящей должности еще при Советском Союзе. И было у него дело. Его семейной обязанностью было ежедневно обеспечивать две пачки творога для малолетних внуков. Каждый день Марк выходил на боевое дежурство затемно и ждал. Как только магазин открывали, он с боем прорывался внутрь, предъявлял удостоверение инвалида отечественной войны и добывал две пачки творога, по 200 грамм каждая.Чем питался сам Марк — вопрос отдельный. Вряд ли его питание можно было назвать здоровым. Но был он при этом полон сил и штурмовал магазин каждый день, хоть и приходилось прорываться через такую толпу, что пару раз очки, предусмотрительно спрятанные в карман пиджака, оказывались тем не менее разломаны на кусочки.А потом Марк переехал в Израиль, где море, солнце и фрукты. И делать ему вдруг стало нечего. Творога кругом было навалом, и ветеранское удостоверение оказалось ни к чему.Марк немного попробовал себя в столярке. И зачах. Как-то посреди бела дня он вдруг закрыл жалюзи в комнате и лёг спать. Заболел депрессией. И уже не выздоровел.И я вот что думаю — если бы нашелся тогда кто-нибудь и Марка бы нагло обманул и придумал бы ему пусть фальшивое, а все же дело, то прожил бы Марк еще лет десять и был бы очень доволен жизнью.Только обманывать нехорошо, конечно.

Пока нет комментариев

Когда люди сами себя объективируют и сами к себе относятся не как к живым людям из плоти, которая устает и требует заботы, а как к кофеваркам.Представьте, что перед вами мультиварка. Хорошо работает, исправно готовит разного рода каши. Никому в голову не придет спрашивать мультиварку насчет ее чувств, планов на будущее, идей. Пока работает — просто нажимаем на кнопки, и все. Ну, в начале еще инструкцию по эксплуатации прочитаем, куда что насыпать и куда нажимать. Если вдруг сломалась — тогда или на починку, или выбросить, на замену купить новую. Можно, конечно, огорчаться и грустить по поводу того, что такая отличная и любимая вещь больше не функционирует — но было бы крайне странно, если бы вы озаботились переживаниями самой мультиварки на этот счет.Это не странно и не удивительно — относиться к вещи как к вещи. Но, к сожалению, ничуть не более необычно то, что множество людей или сами к себе или к другим людям относятся как к мультиваркам. Объективируют друг друга.Обнаружить объективацию очень просто. Что такое объект? Это любой предмет. На него воздействуют, с ним совершают разного рода манипуляции, его могут украшать, им могут восхищаться, делать предметом культа или презрения. Он может просто валяться где-то на земле, может лететь в космосе или качаться на волнах. В общем, можно много чего с объектами делать. А вот объект не может ничего — потому что у него нет своей воли, это просто нечто неживое. У него нет чувств, нет желаний, нет мотивов. Просто объект… Когда чувства и переживания другого человека исчезают из нашего поля зрения, становятся неважными — человек превращается в объект. Объективировать очень просто.— Подросток, мечтающий наконец-то лишиться этой проклятой девственности, делится своим желанием «трахнуть эту Ленку», которая в него влюблена, а он в нее — нет. Чувства и переживания «Ленки» по этому поводу — когда вскроется, что ее просто использовали — подростка не интересуют. «Чем тогда она отличается от резиновой куклы?» Да ничем. И парня это не волнует.— Родители, уже спланировавшие жизненный путь ребенка, не отходя от его младенческой колыбели, и все его детство прилагающие недюжинные усилия для корректировки ребенка в соответствии с заданными параметрами. Чувства и переживания ребенка? Что вы, это всего лишь ребенок, что он может знать или понимать?— Политик-социопат (а таких ой как много в верхних эшелонах власти, и не только государственной), воспринимающий людей как «электорат», двигающий их как пешки на шахматной доске. Как вы знаете, пешками — и даже более крупными фигурами — можно жертвовать для того, чтобы получить преимущество на доске. Чувства пешки? Да вы с ума сошли, как деревяшки могут разговариватьОбъекты бывают двух видов: полностью бесполезные и функциональные. Бесполезные объекты — это люди, от которых ничего не нужно, которых можно или даже нужно подвинуть или списать в утиль. Бесполезным объектам отказывают даже в базовом уважении к их чувствам: «уважение нужно еще заслужить». Что касается функциональных людей, то от них что-то нужно, и о них даже будут заботиться — ровно в той степени, в которой эти люди-функции могут выполнять те задачи, для которых они предназначены. Кофеварку же моют иногда, машины на профилактику можно отправлять, посудомойки тоже хорошо бы иногда проверять — не засорились ли где? Общее у людей-объектов и людей-функций одно — их собственные стремления и желания вообще отсутствуют в сознании тех, кто использует объекты и функции, и к тому же сами люди-объекты и люди-функции неспособны к тому, чтобы заявить о своих потребностях.Большинство функций активируется кодовым словом «долг». Где долг (то есть отсутствие собственных желаний) — там функция. Иногда в этом нет ничего ужасного. Так, наши отношения с таксистами, продавцами, разносчиками пиццы — с любыми представителями сферы услуг — во многом функциональны, нас интересует в первую очередь удовлетворение наших потребностей, а не желаний таксиста. С 8 до 18 или на время осуществления профессиональной деятельности — сначала функция, потом — живой человек. Однако эта «частичная функциональность» часто разрастается туда, где ей нет места. На той же работе начальника его подчиненные могут интересовать исключительно как функции, обеспечивающие ему прибыль, и не имеющие своей личной жизни. Если что не так — деталь заменим, какие проблемы? «Незаменимых у нас нет» и «а ты сначала заслужи хорошее к себе отношение» — девиз пользователей функциональных людей.Есть функция «муж/жена» — активируется исходным словом «долг» и подпрограммами «мужик должен», «жена обязана». Есть функция «хороший мальчик/сын» и «хорошая девочка/дочь». Есть «нормальная мать» и «настоящий отец». Есть нормы функциональности: например, зарабатывает столько-то — значит, объект хорошо работает. Иногда нужен профилактический ремонт/осмотр — но исключительно для продолжения заработка. Разумеется, что при функциональном подходе необходимо подсчитывать норму выработки и собственные затраты на поддержание функционирования объекта, вести детальную арифметику отношений. И не дай бог объект станет требовать больше затрат, чем он может выдать полезного продукта! Зачем тогда он нужен? Заменить!С человеком-функцией нужно разговаривать через следующие типовые команды:— Ты должен /не должен делать то-то и то-то (Ты обязан/а окупить физические и психологические расходы на твое содержание («сыновний/дочерний долг»)— Делай что хочешь, но чтобы к завтрашнему дню это было.— Не выноси мне мозг скрипом своих плохо смазанных шестеренок («не истери!»). Иди на профилактику («полечи нервы», «иди к психологу») и возвращайся как новенькая/новенький.— Не можешь — научим, не хочешь — заставим.— Терпи казак, атаманом будешь (у тебя в инструкции по эксплуатации записано, что ты должен стать атаманом).В таких отношениях, когда люди-функции вдруг начинают отказываться от того, что они объекты, подобное поведение воспринимается хозяевами с изумлением, как восстание машин. И это восстание нужно или подавить, или озаботиться обновлением программного обеспечения/масла в механизме. «Чего тебе не хватает-то, с жиру бесишься!». Неплохо себя показывает программа «героизм и самопожертвование» в версиях «солдат думает только о Родине», «учительский подвиг» и «вы же давали клятву Гиппократа!». Единственное, чего делать не станут — это искренне интересоваться причинами «восстания». Ясное дело — дефект механизма, а с механизмами не разговаривают… Хотя что это я — вон, автомобилям иногда имена дают, что не мешает расставаться с Машей Тойотой, когда на горизонте замаячил красавец Миша Лексус.Самое грустное — когда люди сами себя объективируют. Сами к себе относятся не как к живым людям из плоти, которая устает и требует заботы, а как к кофеваркам. Не задаются вопросом «а нравится/люблю ли я это?», а листают инструкцию по эксплуатации: «как бы выжать дополнительные мощности из агрегата?!». Волшебная активирующая программа «долг»… Включают в себе программы «Героизм» и сканируют себя антивирусом на предмет обнаружения вредоносных троянских программ «эгоизм», «забота о себе», «что-то я устал» и так далее. Отдых — это лишь время для подзарядки аккумуляторов, ни секунды лишнего.Вне объектно-функционального мира с его долгом и действием лежит другой мир, субъектно-душевный. Где нет типовых программ, а есть вопросы, обращенные к другому — или к самому себе.— В последнее время ты часто говоришь о том, что тебе плохо… Что с тобой и чем я могу помочь?— Мы с тобой постоянно ссоримся… Что происходит в наших отношениях?— Я хочу вот этого и этого… Как ты на это смотришь?— Какие у тебя планы на выходной/отпуск?— Давай подумаем вместе…— Чего хочешь/о чем думаешь ты?— Мне кажется, ты устал…Мультиварки не устают. Они сразу ломаются.

Пока нет комментариев