Виктория Романовская / Лента

Сын профессора Высшей школы экономики Митя шестой час решал задачу по математике. Ничего не получалось. У него начинался психоз. Он кричал и хохотал как гиена. Кусал стол. Обещал отравиться семейным нафтизином.
Митя уже много раз предлагал профессору самому решить задачу про лесников и грибы. Но провокации не удавались.
Профессор Канцельбоген сидел рядом в кресле и невозмутимо читал газету. На истерики сына не реагировал. В туалет не отпускал. Он верил, что просветление разума возможно только через страдания. Если дефективный мальчик Митя не может решить задачу про лесников и грибы для третьего класса, о каком туалете может идти речь. Такие люди не заслуживают мочеиспускания.
Профессор Канцельбоген сообщил сыну следующее. Когда он закончил школу и поступил в институт, по старой семейной традиции его сняли дома с довольствия. Питался неполноценно, спал в общежитии. Все средства уходили на книги. Видимо, недостаток магния и фосфора самым пагубным образом сказался на репродуктивных функциях профессора. Он произвел на свет полоумное чудовище. Митя, сказал профессор, висит шишкой на генеалогическом древе Канцельбогенов.
Но это полбеды. Главная трагедия в том заключается, сказал профессор, что Мите уготована роль палача математического рода Канцельбогенов. Эта фамилия более двухсот лет на слуху в Гарварде и Кембридже. А с Мити, по всей видимости, начнется род Канцельбогенов – всемирно известных упаковщиков на ОЗОНе. Митя – экзистенциальный тупик рода Канецельбогенов. Собственно, чего ходить вокруг да около... Митя дебил.
Митя завыл сиреной. Он выл и бился головой о династический стол Канцельбогенов. На этом столе его прадед писал лекцию для Йельского университета. Дед Мити на этом столе подтвердил теорию Бланша-Боманзе. Папа на нём писал рецензии на научные работы коллег из Австрии.
И только Митя, восходящая звезда российской математики, победитель всех олимпиад и конкурсов, за этим столом сейчас страдал. Это был первый в его жизни случай, когда задача ему не поддавалась. Он не хотел быть концом рода Канцельбогенов. Но и задача не решалась.
Митя напирал на то, что прямо сейчас вместо этой проклятой задачи готов решить десять логарифмических неравенств. Как не раз делал на олимпиадах. У него, как известно, признанный специалистами дар божий. На что профессор возразил следующим: если Митя способен разбираться с логарифмическими неравенствами любой сложности публично, но в домашней обстановке не в состоянии выполнить упражнение для пальцев про лесников и грибы, то это не дар божий, а умело маскируемое психическое расстройство. Он знает таких. На кафедре доказывают гипотезу Пуанкаре, а дома рубашку в трусы заправляют.
Только неустанным трудом можно добиться успеха - терпеливо внушал Мите с газетой в руках профессор Канцельбоген, папа. Только трудом и усидчивостью. Математическая сноровка, сказал профессор, передавалась Канцельбогенам из поколения в поколение. И если эта славная традиция прервется на слабоумном Мите, предки встанут из могил и высекут его. А потом начнут его учить.
А вот этого Митя уже не хотел.
Профессор снисходительно посмотрел на сына поверх золотых очков. Он предложил Мите применить теорему Вейерштрасса-Стоуна. Это была подсказка. Непрерывная функция на хаусдорфовом компакте должна навести его на правильный ответ.
- Применя-ал! – орало, брызжа слезами во все стороны, будущее отечественной математики. – Не навела!..
Скомкав газету, профессор досчитал до десяти. И потом спокойно спросил, как сына декана кафедры математики могла загнать в тупик, как крысу, задача для третьего класса. Вопрос был риторический. Но Митя стал на него отвечать. Это было уже слишком.
Профессор поднялся. В его фигуре чувствовалась интеллигентная стать именитого лектора.
- Молчи, дурак! – крикнул он и с треском развернул учебник. – Молчи, несчастный! Ты умрешь в страшных муках, перемещая мешки с мукой из вагона в склад!
Хочу на склад - так сказал Митя.
- Молчи! Ты не сможешь их сосчитать! Будешь носить туда-сюда и умрёшь насовсем!
Митя провизжал что-то. В переводе на академический прозвучало: этих больных лесников, которые грибы на время собирают, он видел далеко от леса. И в том виде, который противоречит общепринятым нормам морали. А что касается грибов, то он уже успел использовать их не по целевому назначению, хоть никакого удовольствия от этого и не испытал.
- Что значит - вертел?! - взорвался профессор. - Где ты этому научился, маленький зубастый негодяй? Прочитай еще раз задачу!
- Сам читай! Такие задачи нужно...
Из слов Мити становилось понятно, что эту задачу он предлагает погрузить в министра образования таким образом, чтобы её извлечение стало допустимым только в условиях теории вероятности. А чтобы исключить даже гипотетическую возможность этого, Митя призвал возвести правильный ответ на эту задачу в корень квадратный. Профессор решил вернуться к этому разговору позже. Он направил взгляд в учебник.
- Что тут непонятного? Читаем! Два лесника пошли в лес! Понятно, идем дальше. Первый набрал 10 грибов за три часа! А второй столько же грибов за два часа. Вопрос! На сколько больше грибов в час набирал второй лесник, если... Ты что, издеваешься надо мной?!
«Нет!» — заныл Митя.
- И что тут непонятного?!
- Всё-о-о!..
- Сын, я не хочу быть первым в роду Канцельбогенов, кто обагрит руки родственной кровью, - сказал профессор. - Давай попробуем сначала. Сделаем вид, что ты нормальный. Два лесника пошли в лес?
- Пошли, твари!..
- Первый набрал 10 грибов за три часа?
- Набрал!..
- А второй столько же грибов за два часа?
- Да!.. – заорал Митя и плюнул в профессора.
- Так на сколько же больше грибов в час набирал второй лесник, если... - профессор посмотрел в учебник. - Если ежечасно каждый набирал одинаковое количество?! – взревел он, и вдруг осекся и побледнел. – Ох, ёпт...
Он встал под люстру. Прочитал еще раз и посмотрел на Митю.
- Ну теперь-то я могу пописать?!
- Подожди, подожди...
- Я уже не могу ждать!..
- Мы попробуем это решить при помощи формулы Пика...
- В гробу я видел вашу математику! - Митя из туалета ревел как маленький пароход. - Я хочу быть Индианой Джонсом!..

Показать полностью…

ПРАВО УЙТИ


Вы имеете полное право уйти, если вам действительно плохо в этих отношениях.


Конечно, это не значит, что как только в ваших с партнером отношениях появляются какие-то проблемы, то вы сразу должны завершать их. Нет, но радости и удовольствия все же должно быть больше, чем споров и недоразумений. Вы можете быть довольно разными с любимым человеком, но при этом совпадать в важных для вас моментах, ценностях, взглядах на жизнь в целом.


И этого всего будет вполне достаточно, чтобы вместе раз за разом преодолевать какие-то трудности, ведь в жизни без этого просто никуда. Но дело в том, что вы не должны самостоятельно "тянуть", спасать, реанимировать и работать над отношениями, если ваш партнер не заинтересован в этом настолько сильно, как вы. Отношения - это работа двух людей. Работа, которая приносит много радости и удовольствия, если вы видите свое будущее вместе и знаете для чего вы все это делаете.


Но если работаете над отношениями и прикладываете усилия только вы одни и вы уже не чувствуете от этого ни счастья ни удовольствия, тогда стоит задуматься - в правильном ли направлении вы движетесь и тот ли рядом с вами человек? Тот ли это человек, который всегда вас поддержит, выслушает и поможет или он всего этого ожидает только в одностороннем порядке и только от вас?


Если "да" и вам действительно тяжело и плохо в этих отношениях, то нет ничего страшного и неудобного в том, чтобы просто завершить их и отпустить, а не мучить друг друга. Это не значит, что вы сдались. Это означает, что вы сделали все, что могли, но так и не увидев результата, пришли к осознанию, что просто уже нет никакого смысла оставаться там, где вам плохо.


Ведь то, как ведет себя ваш партнер во время каких-то проблем или трудностей в ваших отношениях о многом может вам сказать. И если он не хочет работать над решением ваших проблем и говорит, что это только ваши проблемы, а у него все отлично, тогда и нет смысла продолжать так настойчиво спасать такие отношения. Лучше поберегите себя и свои силы. Уверена, они вам еще пригодятся.


Помните, что вы имеете полное право на отношения, где вы действительно будете чувствовать себя счастливыми и любимыми. Поэтому не надо себя винить в том, что вы стали инициатором разрыва ваших отношений и что вы как будто не уберегли их. Ведь от действительно хорошего же не уходят…


А вы имеете право на счастливые отношения. На отношения, где к вам будут прислушиваться, где вы не будете замалчивать и подавлять свои потребность и желание, боясь, что это может снова спровоцировать конфликт между вами с партнером. Нет, теперь вы смело будете озвучивать свои мысли и пожелания зная, что это действительно важно вашему любимому человеку.


Теперь вы не будете постоянно жертвовать своими интересами и быть удобными только ради того, чтобы человек продолжал оставаться рядом с вами. Ведь зачем вам отношения с таким эгоистичным человеком, какой в этом смысл? Лишь бы не быть одиноким? Ну, такой достаточно сомнительный, как на мой взгляд, смысл.


Лучше уж иногда немного побыть свободным, чем в отношениях с тем, кто совсем тебя не понимает, да и, честно говоря, не очень то и пытается понять. Ведь в таком случае, вы все равно чувствуете себя одинокими и несчастными, просто рядом есть еще кто-то.


Но запомните, вы действительно заслуживаете быть счастливыми и услышанными в ваших отношениях и никак иначе. Ведь зачем тогда вообще это все начинать ...? Любите, цените и уважайте себя, а еще никогда не держитесь за того, кто не держится за вас.


Ведь все должно быть взаимно - в этом и заключается истинный смысл отношений между двумя уже взрослыми, сознательными, зрелыми и любящими друг друга людьми. Никогда не забывайте об этом и не соглашайтесь на меньшее. Удачи Вам!

Показать полностью…

О ВНУТРЕННЕМ САДИЗМЕ


Мне сразу вспоминаются множество раз слышанные от приемных родителей истории о том, как ребенок, попав в хорошие условия, вроде как рад этому всему, и вместе с тем ему здесь неспокойно, все не так. Помните, как Геккельбери Финн маялся в доме у вдовы, и мог заснуть, только слезши с мягкой чистой постели на пол?


В отношениях то же самое. Дети, не привыкшие к заботе и ласке, не могут успокоиться, пока не разведут взрослых на агрессию, на крик и побои. И приемные родители растерянно рассказывают: мы уже не знали, что делать, от отчаяния отлупили его, сами в ужасе от себя, а он ходит, как именинник, как будто ему того и надо было.


Такое и со взрослыми бывает: если с детства запомнилось и усвоилось, что «нормальная» семейная жизнь — это когда орут, оскорбляют и унижают, то человек будет и супруга провоцировать на такое поведение. И, добившись своего, станет, с одной стороны, страдать и жаловаться, а с другой — испытывать странное удовлетворение, как будто от возвращения домой. В свой мир.
Пусть с чьей-то точки зрения не самый лучший, но ему — родной и знакомый.


Это очень глубокая потребность — чтобы все было знакомо и чтобы жить как всегда. Не менять картину мира, паттерны поведения, способы достижения целей. Мы не любим, когда меняется интерфейс привычной программы, когда перегораживают забором привычный маршрут, когда близкие ведут себя не так, как обычно. И уж тем более не любим, когда обстоятельства требуют, чтобы изменились мы сами.


Если мы считаем себя бедными, мы будем так или иначе терять все деньги, которые к нам будут попадать. Не туда вкладывать, не на то тратить, не там оставлять кошелек. Это подтверждено исследованиями: бедные люди, выигравшие в лотерею крупную сумму, уже через год обычно возвращаются к прежнему уровню благосостояния, а то и ухудшают свое положение, набрав кредитов. Потому что они не умеют быть состоятельными, не владеют технологиями сбережения и разумного использования свободных денег, и не хотят им учиться, а сами деньги «жгут карман», вступая в противоречие с образом себя-нищего, и потому бывают быстро и неэффективно растранжирены.


На уровне отношений — если мы убеждены, что все вокруг нас не любят и хотят нам зла, мы будем каждый раз что-то такое делать, что в любом месте и в любой группе у нас будут появляться недоброжелатели. Поведение послушно и неосознанно подстроится под внутреннюю убежденность. Ведь если вдруг нам достанутся симпатия и уважение окружающих, это будет спорить с идентичностью, порождать невыносимую тревогу и страх «разоблачения». Вновь обрести привычный, «хорошо сидящий» образ себя-отверженного, одного против всех, так и тянет.


Мне такие письма периодически приходят: «Меня нигде не любят, — пишет человек, — потому что я слишком умный и тонкий, а вокруг-то все не такие. Помогите мне, хотя вряд ли у вас получится, ведь вот тут и тут вы написали явную глупость, как можно не видеть очевидного. И, кстати, мне неудобно писать здесь, а у меня еще много вопросов к вам, давайте перейдем в другой мессенджер, я там привык».


Что самое интересное, потеряв очередную крупную сумму или получив очередную порцию отчуждения, мы будем на верхних уровнях сознания, может, и расстраиваться, жаловаться и роптать, но в глубине души — чувствовать глубокое удовлетворение. Все как всегда, все на своих местах.

Показать полностью…

В школе меня постоянно дергали на какие-то олимпиады. Однажды потянули на олимпиаду по химии. Я растолковал это как дань моим умственным способностям. Узнав об этом, моя мама, химик, носившая до встречи с моим папой старую дворянскую фамилию, повела себя как кухарка. Обычно она смеется как тургеневская женщина. А тут расплескала чай и расхохоталась. Это был первый и последний раз, когда я видел хохочущую маму. Потом меня послали на районную олимпиаду по физике. А потом еще и еще. И тут я стал догадываться, что администрация школы просто регулярно депортирует меня, предоставляя другим детям возможность нормально учиться.. На олимпиаду по биологии я был этапирован не один. Мне навялили в попутчики Толика Крюкова. Он тоже хорошо разбирался в биологии. Как и я оленя от черепахи мог отличить со ста шагов. Узнав, кто будет представлять эту науку от школы, учительница биологии чуть не объявила голодовку. «Но их целый день не будет в школе», - убедили её, видимо, директриса с завучем. Нас с Толиком усадили в огромной аудитории с шестьюдесятью незнакомыми коллегами-биологами. Выдали по одному большому листу с разворотом. Как раз в это время за трибуной произносила вдохновляющую речь женщина. На её груди металась стеклянная брошь размером с кулак. В целом речь зашла. Главные тезисы: мы здесь не случайно, впереди у нас большая жизнь. Поэтому, если шуметь и списывать сейчас, то всю жизнь разгружать вагоны потом. Хотя дело это тоже благородное, и она ничего против него не имеет. Я осмотрелся и коснулся плеча девочки справа от себя. Она покраснела и опустила накрашенные ресницы. И тут все стали что-то писать в листах как ошпаренные. Это страшно растревожило Толика: Я не понял, что нужно делать. Что делать нужно? Он даже в этот момент был далек от подозрения, что придется что-то писать. Он думал, нас привезли, чтобы напоить лимонадом. Изучив содержимое листа, я догадался: в чистых от типографского текста местах не хватает ответов. О чем и сообщил биологу Толику. Женщина с брошью попросила меня успокоиться. А где смотреть ответы? – спросил у меня Толик. И женщина с брошью как бы невзначай поинтересовалась, из какой школы эти два мальчика, с таким рвением тянущие руки к науке. Того, кто состоит в детской комнате милиции, голыми руками не возьмешь. И я ответил, что из сто семьдесят второй. Пометив это в своем листе и на листе Толика. Женщина погрызла очки и тоже пометила что-то у себя в блокноте. Мы же из сто семьдесят пятой? - возразил Толик. Молчи, дурак, - ответил я ему. Толик пнул меня, но угодил по стулу девочки, сидящей передо мной. Она повернула голову как сова. Определила, что мы несъедобные и попросила в будущем так не делать. Запомнились веснушки. Чего надо? – бросил в её сторону Толик. – Сиди и не мешай. После этого женщина сделала девочке последнее замечание. И девочка заплакала. Чтобы её успокоить, женщина по-матерински предложила ей надеяться только на свои силы. И тогда всё у девочки получится. Раньше педагоги умели убеждать: девочка вытерла слёзы, и у неё и правда стало всё получаться. Я находился в затруднительном положении. Вспоминать годы жизни Карла Линнея и ловить взгляды девочки с ресницами одновременно было невозможно. Или Линней, или ресницы. Если одновременно, то получался Карл Линней с накрашенными ресницами. Это вызывало неприятные ощущения. Кто бы он ни был, этот Линней, картина была ужасная. Сколько видов рыб живёт в Оби? – поинтересовался мимоходом Толик. Девятьсот двенадцать, - ответил я. Верно? Таким не шутят. Ответ о Линнее я изложил так, что его можно было вставить даже в Агнии Барто биографию. И он был бы правильным, если при проверке не выглядеть резонером. «Пойдем в кино?» – написал я на бумажке, которую тщательно свернул и бросил девочке с накрашенными ресницами. Ответ прилетел через минуту. «Я уже дружу», - было в нём красиво написано. Меня до сих пор поражает это женское неумение говорить «да» сразу. Чёрт возьми. У меня и в мыслях не было разрушать ту дружбу. Я искренне предлагал ещё одну. Я уже дружил с двумя девочками, которые дружили. Спали мальчики этих девочек крепко. Неудобства от этого испытывал только мой папа, регулярно отсчитывающий мне рубли. «Он лучше меня?», - написал я и послал. – «Да», - пришел ответ. – «Тогда почему он не на олимпиаде?». Девочка задумалась. Я её понимаю. Ты Обь с Тихим океаном не перепутал? - спросила тихо женщина с брошью, проходя мимо Толика в третий раз. В нашем с ним ареале обитания она рассчитывала найти шпаргалки. Но чтобы иметь шпаргалки, нужно хотя бы приблизительно знать, о чем предмет. В этом смысле искать у нас с Толиком было нечего. Он сидел с видом агрессивного ребенка, которому требуется медицинская помощь. Но это был его обычный вид, просто женщина об этом не знала. Какой океан, чего ей надо? – стал толкать он меня, мешая заводить неразборчивые связи. – Здесь ни одного вопроса про океаны. «Кто есть кто» с Бельмондо», - написал я и отправил. – «Нет!», - прилетело мне, и ещё там была нарисована смеющаяся рожица с косичками и ушами. Зря она это сделала. Уши меня завели похлеще ресниц. Нынешние смайлы лишены этой сексуальной привлекательности. Я уже почти воспылал, но тут меня снова стал донимать коллега-биолог. Такой вопрос к тебе, - по-бехтеревски деловито начал он. - Какой уровень кон-фор... мации у белка волос кератин? Кератин – это ответ, что ли? Узбек какой-то писал. У белки же рыжие волосы? Я подтвердил. Подумал и добавил: А зимой серые. Толик так и записал: «Рыжий. А зимой белка серый». Он органично встраивался в любую структуру общения. Девочка с веснушками поворачивается ко мне и шепчет: Альфа-спираль. – Где? – я оглянулся. Уровень конформации – альфа-спираль, - объяснила она и отвернулась. Я посмотрел на её уши. Эти уши тоже притягивали. Быстренько записал ответ, оторвал кусочек от листа для черновика и набросал: «Пойдём в кино?». Где-то же должно выстрелить... «Пойдем», - шлепнулось мне на парту. Через минуту шлепнулось справа: «Ладно, пойдем». Это был экзистенциальный тупик. Выходя из него, я подошел к вопросу: «Как называют детеныша носорога?». Очень трудно отвечать на такие вопросы, когда от тебя требуют серьезных отношений две женщины одновременно. Носорожек? Носопырка? Теленок?.. Носотолик? Справа ресницы, впереди – веснушки. Все, приплыли. И я написал: «Детеныш носорога». С веснушчатой мы продержались до зимы, пока у белок волосы не посерели. Та, что с ресницами, к кинотеатру не пришла. Вот что за коварные люди эти женщины. Между тем я занял на олимпиаде по биологии второе место и получил диплом. Но вручили только через два месяца. С ног сбились. В сто семьдесят второй школе обнаружился только один ученик с такой фамилией. Ребенок учился в первом классе и на риторический вопрос директрисы: «Как он мог оказаться на олимпиаде?» - заплакал и сказал, что больше не будет. В общем, нашли все-таки. Я оказался единственным из того слета научных деятелей, кто знал, как называют детеныша носорога. Ученые до сих пор не придумали, как называть этих носотоликов, вот в чем дело. Так я вошел в мир ученых и стал там своим. А потом испортился, и вышел, как видите.

Показать полностью…