Маргарита Алексеевская / Лента

У меня была бабушка. По утрам она заставляла меня бегать вокруг районного дворца культуры. Грустная тучная девочка в тесных кроссовках заворачивала за угол и переходила на шаг. Но стоило выдохнуть, как из-за следующего угла появлялась чуть запыхавшаяся старушка (ветеран, инвалид, с артритом, артрозом, вдобавок — контуженная) и командовала: «Бежать, кому говорят!» И я бежала. Это самое страшное воспоминание моего детства.Ещё у меня был дедушка. Он работал шофёром и пару раз катал нас с друзьями на своем дребезжащем Драндулете (да, у автобуса было имя). Это самое счастливое воспоминание моего детства.Ещё была мама, но тут всё понятно, мама — она и есть мама. Когда она уезжала в командировку, я открывала шкаф с мамиными кофточками, зарывалась в них, чтобы почувствовать запах, и плакала. Это самое сладкое воспоминание моего детства.А папы не было. Впрочем, это меня совершенно не расстраивало, потому что отцы в нашей школе встречались нечасто. Зато у всех были сёстры и братья. О-о-о-о! Ничто так не поднимало рейтинг, как младшая сестра в коляске, которую тебе доверили катить. Или — мечта жизни! — брат-десятиклассник, который всегда готов дать пинка твоим обидчикам и в которого влюблены все твои подружки.Я была одна, и до недавнего времени считала: единственный ребёнок — самое грустное, что может случиться с тобой в детстве. Мой муж тоже был один. Поэтому мы сначала родили сына, а через пять лет — дочь. И понеслось.— Почему эта дура плачет? Уймите свою девку, я спать хочу!И это мой нежный интеллигентный мальчик.«Ничего. Главное, что подушкой не пытается задушить! Когда Борю принесли из роддома, я кричал: «Убью!» — капал моей маме валокордин друг семьи, профессор, сын академика, рассказывая про своего младшего брата, профессора номер два.Впрочем, наличие младшей сестры давало и кое-какие преимущества. Скажем, когда вечером мы с коляской подходили к детскому саду, там разворачивалось действо. Дети стояли тихо в трепетном ожидании, а сын командовал: «Так, ты со мной сегодня дружила, поэтому я разрешаю посмотреть на мою сестру. А ты мой компот выпил, тебе не разрешаю!» Мальчик Петя разворачивался и понуро брёл прочь.Как образованные люди, мы прочитали много специальных книжек: про детскую ревность, про то, что из неё следует, и про то, как с ней работать. Мы всё делали правильно, и какое-то время было тихо. Примерно два года — до тех пор, пока наша крошка не научилась нарочно рисовать в чужих тетрадках, нарочно залезать на верхнюю полку и нарочно швырять оттуда детали парковки «Лего», только вчера собранной. В тот раз я впервые попробовала «Новопассит», а муж сказал «Боже, помоги!» — и записался к психологу. Психолог сказал: всё в порядке, хорошие детки.Спустя восемь коробок успокоительных, семьсот тридцать один день, тысячу двести минут, проведённых в разговорах с подругами, у которых были старшие и младшие братья-сёстры, две тысячи прочитанных комментариев в детско-психологических сообществах — я немного успокоилась.Просто теперь, когда я смотрю на чужие семейные фотографии, где старший умильно помогает младшему застегнуть коньки, я восхищаюсь не детками, а реакцией родителя, который успел запечатлеть эти доли секунд до того, как коньки не стали предметом ссоры или — того хуже — орудием драки.А если другие восхищаются, как заботливо старший катает младшего на карусели, я удивляюсь: как они не замечают, что вся фишка в том, чтобы раскрутить карусель так, чтобы мелочь орала от ужаса. При этом, надо заметить, мелочь может быть вполне счастлива.И когда звонит моя мама: «Я купила внуку лупу, а вот что подарить внучке?» — я, не задумываясь, отвечаю: «Лупу!» На резонное: «Зачем четырёхлетней девочке лупа?» — говорю: «Затем!» Вы не поверите, но мама не послушалась и вместо второй лупы купила куколку. И что? «Зачем девятилетнему мальчику кукла?» — поинтересовалась продавщица. «Затем!» — огрызнулась я.Теперь я знаю, что из двух одинаковых мороженых какое-то всегда больше, в одной из двух одинаковых книжек картинки ярче, а с соседнего места в кинотеатре обязательно лучше видно. И вообще, если одна жвачка в пачке помялась, вторую надо измять точно так же, прежде чем вручать их детям.Ещё я знаю, что мои дети дружат, только если затеяли какую-то совместную пакость. Которая всё равно закончится обидами и слезами. О, ещё они дружат против внешнего врага. Как правило, им оказываюсь я. Если второй час подряд мне никак не удается уложить их спать, я ору на обоих. Дети обижаются, обнимаются и плачут, а через три минуты — спят.Агния Барто — бессмертна:— Ты почему толкнул мою сестру?! Никто не имеет права её толкать, кроме меня! А ну извиняйся, кому говорю! Не плачь, моя хорошая.На днях моя девочка запустила лопаткой в восьмиклассника, который попытался отнять у её брата бакугана. Надо сказать, что под напором двух малолеток восьмиклассник ретировался. Так что братья-сёстры — это сила.А сегодня утром сквозь сон слышу:— Эй ты, иди сюда! Доброе утро! Голодная, небось? Вот тарелка, подожди, я тебе хлопья насыплю. Ложку взяла, быстро, кому говорю! Подожди, ты не сумеешь, молоко я сам налью. Вот, приятного аппетита!— А поцелуй меня ещё в правую щёчку. Ты мой любимый братик! Придурок, зачем ты мне дал зелёную чашку? Я хочу розовую!И вот я думаю в ужасе: а может, вчерашняя битва на подушках, закончившаяся слезами, обидой, а также двумя подзатыльниками, тремя синяками и одной царапиной (скажите мне, как можно поцарапаться подушкой?) и станет самым счастливым воспоминанием их детства? Может быть, так и должно быть? А мы просто ничего не понимаем, потому что были одни.

Пока нет комментариев

Сижу у матери в больнице. Около неё лежит бабушка, лет под 90. Приходит к ней дед, еле волоча ноги, такой же сухонький, как и она. Достаёт из потрёпанной советских времён авоськи простую еду, которую приготовил сам: натёртое яблоко в банке, отварную курочку, поломанную на мелкие кусочки, чтобы ей было удобнее и почти не нужно было жевать.

Они практически не разговаривают. Дед сидит скрючившись на стуле рядом с ней и просто держит её за руку... Как будто, если отпустит, то она уйдёт навсегда...⠀И я подумала о том, что же людям молодым, полным сил и здоровья, мешает так же трепетно относиться друг к другу? Почему такая небрежность в отношениях? Ведь настанет время и придётся лицом к лицу столкнуться со старостью и беспомощностью. И как важно иметь рядом близкого человека, родственную душу, который до последних дней, из последних сил будет держать тебя за руку, боясь отпустить... "⠀⁣

Пока нет комментариев

Чем больше в вас хорошего, тем меньше плохого вы видите в других.
Доброе утро, Мир!🙏🏻

Пока нет комментариев

ПОТОМ — СИНОНИМ СЛОВА «НИКОГДА»

Недавно перечитала роман Наринэ Абгарян «С неба упали три яблока». До глубины души поразила история мужчины, купившего на рынке туфли. Он хотел тут же переобуться, но жена стала в позу: «Мол, не дури. Наденешь на воскресную службу». Старик жутко обиделся, а супруга с жаром доказывала, что есть повседневная одежда, а есть нарядная. Пожилые люди вернулись домой и пока разогревался наваристый хаш, он прилег отдохнуть и тут же помер. Она его похоронила, но в гроб башмаки не дала. Еще чего? Они же совершенно новые. Только покойник «стал приходить» каждую ночь и попрекать в жадности. Пришлось дожидаться кончины очередной долгожительницы, чтобы обуть её в туфли сорок пятого размера.

Один знакомый с горечью рассказывал, как в свое время обиделся на бабушку. Он, семилетний, приехал к ней погостить на весенние каникулы и попросил открыть яблочное варенье. Та ни в какую. Ведь приберегла его для яблочного штруделя к Троице. Мальчик сперва уговаривал, а потом расплакался и по рельсам ушел домой. Ведь денег на обратный билет не оказалось. Бабушка не дожила до Троицы две недели, а банку варенья под шумок украл кто-то из соседей, прихватив еще и удочки, и бочку для засолки огурцов.

У троюродной тетки в комоде лежит классная клетчатая юбка, припасенная на смерть.

— Она вам нравится?

— Очень.

— Так носите.

— Придет время.

Со свойственным мне запалом пытаюсь доказать, что невозможно получить удовольствие от юбки, следуя в ней на кладбище, а вот принарядиться за хлебом — самое то. Она понимающе улыбается и говорит, что я еще не нюхала жизни.

Мои родители уже несколько лет отказываются ехать в санаторий. Болеют, пьют литрами нурофен, но пройти курс лечения и принять радоновые ванны — ни в какую. Папа мотивирует это тем, что в стране идет война и ему совестно заниматься своим здоровьем, когда на востоке гибнут люди.

Подруга иногда вспоминает пресловутою банку шпротов. Мама достала ее по какой-то мега привлекательной цене и спрятала на праздник, не взглянув на срок годности. А когда час «х» настал, и на тарелке уже лежал подрумяненный батон, смазанный майонезом, ломтики маринованного огурца и веточки свежего укропа, шпроты, оказались испорченными.

Синдром отложенной жизни очень удобен. В него можно завернуться, как в кокон и оправдать свои страхи и лень. Нежелание действовать и принимать решения. Вот подрастут дети, наступит лето, вечер пятницы, Пасха… Лучше с понедельника, с первого сентября, после отпуска или когда закончится война. С самого утра мы ждем вечера. Вечером — новое утро. Оставляем на потом нарядные скатерти, нарядные слова, мысли и мечты. Лучшую работу и лучший кусок. Ожидаем удобного случая, подходящего момента, первого лунного дня.

Откладываем молодость на старость, забывая, что жизнь — это то, что происходит исключительно сейчас.

Пока нет комментариев