Галина Немирова /
Лента
7 октября 2024
Все сложится. Все встанет на свои места.
Все успокоится, получится, решится...
Люди стали боязливы и зависимы от комфорта, они не хотят риска и страданий, хотят гарантий и чтоб «все хорошо», душевная мышца мужества все больше детренируется.Пара летних зарисовок, с курортов Болгарии.Девочка лет пяти, с бабушкой, выходят к бассейну. Бабушка садится на шезлонг, девочка надевает нарукавники и подходит к бассейну. Моя дочь ныряет и чего-там обследует на дне.Малышка мне, показывая на мою дочь в глубине:— Здесь нельзя нырять, здесь вода ядовитая, глотнешь и умрешь.Я говорю:— Да вряд ли прям ядовитая, но особо, конечно, не надо глотать.Ты не бойся, она не будет глотать.Бабушка пожимает губы, но молчит. Моя вылезает из бассейна, чтобы прыгнуть с бортика.Малышка, напряженным голосом:— Здесь нельзя прыгать, запрещено, придет дядя и будет ругать и выгонит из отеля.Моя сразу ко мне, она у меня законопослушная: запрещено?Да нет, никто нам такого не говорил, знаков нету, ныряет она хорошо, я рядом.— Прыгай, говорю, все нормально.Кто умеет, тем можно.А кто еще пока не умеет, тем не надо, конечно.Бабушка елозит, пыхтит, но молчит.Поплавали, вылезли, к дочке подбежали две знакомые местные собаки, «собаки-улыбаки», как она их прозвала за дружелюбие.Она их гладит, тут же нарисовалась малышка:— Этих собак нельзя трогать, они кусаются. Сейчас укусят тебя до крови.Я не успеваю вмешаться, дочка отвечает:— Не укусят, я их всегда глажу, они добрые. И привитые, нам сказали. Хочешь, тоже погладь.Оп! Бабушка с грохотом встает с шезлонга и уводит девочку.Ничего плохого она не хочет, конечно. Ей страшно не уследить, она перед родителями отвечает.То, что ребенок «отдыхает», будучи, в его представлении, постоянно окружен смертельными опасностями, ей в голову не приходит.Она-то знает, что это все неправда.И ей на шезлонге хорошо и спокойно.Сцена вторая.Городской пляж, молодая пара с дочкой лет двух. Дитю, видимо, прямо сегодня купили новый круг. Большой, розовый и прекрасный. Дите, естественно, не выпускает его из рук: и купается с ним, и загорает, и печенье ест, не снимая. Ну, невозможно же, красота-то какая. Вскоре к семейству присоединяются знакомые с девочкой чуть постарше.И та, как назло, тоже захотела поплавать с этим кругом. Попросила:»Дай». Мелкая совсем не была морально готова делиться сокровищем, вцепилась покрепче и отодвинулась: не дам. Старшая просит требовальней, уже слезы близко.Ей ее мама пришла наподмогу, стала убеждать: дай, пожалуйста, ты же сейчас все равно на берегу сидишь, а Юля поплавает и сразу отдаст. От такого напора малышка набычилась, и твердым голосом говорит: «Не дам, это мой». А Юля уже зареветь готова, так ей круг хочется. Ну, мама ее видит, что дело пахнет керосином, то-се, пошли переоденемся, отвлекла и увела.И тут началось. Родители малышки занялись ее воспитанием:-Смотри, все на тебя смотрят и смеются, что ты такая жадина-говядина.-Мы тебя не возьмем в кафе, если ты не дашь Юле круг (видимо, детке очень нравилась кафе в отеле).-Мы тебе больше ничего не купим, раз ты никому не даешь поиграть.-Мы не будем с тобой дружить тогда, с жадинами никто не дружит.То есть за пять буквально минут ребенок услышал от родителей:-что они готовы предать его на суд окружающих и защишать ее не намерены-что они угрожают лишить его витальной потребности - еды, раз он не готов поступиться чем-то ценным для себя-что то, будут ли они впредь удовлетворять его потребности, зависит от его поведения с другими детьми-наконец, что они вообще готовы от дочки отказаться, прекратить с ней связь, раз она «такая»То есть буквально за пять минут родители предали ребенка и отреклись от него больше раз, чем Петр от Иисуса.Не под угрозой смерти — всего лишь чтобы хорошо выглядеть в глазах случайных знакомых по отелю.Я уже с трудом сдерживалась, чтобы не влезть, но дело спасла сама малышка. Она расплакалась и (не снимая круга — вот характер!) протянула к маме ручки со словами «Пожалей меня!». (Современные дети — это что-то, им, наверное, ТАМ читают предварительно курс «Как правильно обращаться с родителями»).Мама, конечно, сразу пожалела и перестала нести пургу.Папа еще немножко понес, и тоже пожалел.Они ж хорошие родители, любят ее. Просто очень уж считают нужным «соотвествовать» и «воспитывать».Но опыт «ухода земли из под ног» ребенок пролучил, и если такое повторяется часто, это не пройдет бесследно. Он будет жить с представлением о мире, как о ненадежном месте, где важно «соотвествовать», а если нет -останешься один и будешь «отменен» даже близкими. И что, он потом не согласится продать свободу за безопасность?Ничего такого, обратите внимание. Никто никого не бил, не оскорблял.Это хорошие, «нормальные» семьи, широкоупотребительные «методы воспитания». Все хотели как лучше. Обеспечивая приличия и спокойствие ценой страха перед жизнью.
Показать полностью…
Я не люблю манипуляции через боль, хотя это хорошо продается. Но это так просто выписать разрешение "тебе можно все" тем кто вырос в мире запретов. А что дальше? Вот тебе можно все. Вообще все. А сил это всё унести хватит? Ресурсов это сохранить достаточно? А ответственность ты отрастил? А границы твои крепки? А бегаешь ты быстро? Можно все только в том случае, если ты можешь это все в себя вместить. И дьявол, как всегда, кроется в мелочах. Мужчина приезжает к женщине для любовного рандеву. Приехал с пустыми руками, открыл ее холодильник, в который ничего не положил, но достает из него бутылку игристого, и очень удивляется, когда женщина просит его уйти. Ведь она же сама ему сказала "чувствуй себя, как дома". Значит ему можно. Дома же он открывает холодильник, когда хочет. Пьяная девушка танцует в микро купальнике на пляже в ортодоксальной стране. Она хочет пить, ей можно пить. Она хочет танцевать, ей можно танцевать. Им нельзя на нее смотреть. Но кто будет отвечать, когда случится конфликт, или не приведи Создатель, преступление. Ребенок разносит чужую квартиру. Чужим детям нельзя делать замечания. Хозяйка просит мать угомонить ребенка. Но мать поджимает губы. Она так растит своего ребенка, что ему все можно, полная свобода, он имеет право на самовыражение. Кто заплатит за ремонт? Человек болен смертельно опасной болезнью, но не принимает лекарства, потому что думает, что это заговор фармацевтических компаний. И заражает других людей. Ему можно, он никому ничего не должен. Но что будет с чужим правом на жизнь? Парочка занимается сексом на пляже. Они так хотят, а значит им можно. Вот собачки же любят друг друга, когда у них возникает такая потребность. Пьяный водитель садится за руль. Немного можно для настроения. Женщина устраивает в сети травлю соперницы. Ей можно бороться за свое счастье. Отец не платит алименты. Ему можно строить новую семью без этих дурацких довесков от прежних отношений. И вообще он не просил рожать. А даже если и просил, ему можно передумать. Понимаете, для того, чтобы понимать, что тебе можно, для начала важно разобраться с тем, что тебе нельзя. С тем где твои границы и где чужие границы. Со своими желаниями и с чужими желаниями. Со своими возможностями и чужими возможностями. Со своими невозможностями..... Однажды я была на одном тренинге для психологов. Я тогда только-только начинала работать. И один опытный коллега рассказал о ссоре жены и сына. Они поссорились из-за гречки. На ужин была гречка. Мальчик рыдает, что гречку ненавидит. Мать мальчика рыдает, что она устала на работе и у нее нет сил варить каждому отдельно. Опытный коллега спросил у сына, а что он хотел бы на ужин. Сын сказал, что все, что угодно, только не гречку. - Устроят ли тебя макароны? - спросил опытный коллега. - Да, - сказал мальчик. - Сваришь их себе сам? - уточнил коллега - Ээээ, нет - сказал сын - Тогда ты будешь есть гречку - Ты мне поможешь слить кипящую воду? - Да. - Тогда я буду макароны. Так вот, тебе можно все. Что ты сам можешь себе обеспечить. Или договориться, чтобы тебе это обеспечили другие, выполняя свою часть контракта. И постепенно эту зависимость снижать. Я обожаю нового лечащего врача своего папы. Он говорит, что папе можно. Другие врачи говорят, что папе нельзя. Нового врача папа слушается. Со старыми спорит. Старый врач говорил: "вам нельзя работать больше пятнадцати минут". А новый врач говорит: "вам можно работать пятнадцать минут, потом нужно отдохнуть". Это не вопрос разрешения. Это вопрос риторики. А если говорить про разрешение. Тебе можно всё. Это правда. Тебе можно самовыражаться, тебе можно хотеть большего, тебе можно завести пингвина, тебе можно не общаться с теми, кто делает твою жизнь невыносимой, даже если это твои родственники, тебе можно отказываться, если ты не хочешь, и соглашаться, если хочешь. Ты можешь уйти со скучной работы, ты можешь уйти от человека с которым тебе плохо к человеку с которым тебе хорошо, можно быть красивой, можно зарабатывать деньги, можно..... Тебе можно все. Но не забывайте задавать себе вопрос: "за чей это счет?". За ваш? Продолжайте. За чужой? Значит пока нельзя. И если что - это не только про деньги. Так вот достичь внутренней свободы можно одним-единственным способом. Снижать свою зависимость от других.
Показать полностью…
Звонит из школы.
— Мам, я уже всё. Еду домой.
Домой ехать тридцать минут. Проходит полтора часа. Звоню.
— Алё!
На заднем фоне — шум, мат, крики.
— Ты где?
— Скоро буду, жди.
И бросает трубку.
Перезваниваю. Абонент недоступен.
Мамы, сколько вам нужно времени, чтобы накрутить себя до такого состояния, когда ком в горле и из рук всё валится?
Мне — ровно десять секунд. Может, чуть больше.
Далее воображение начинает рисовать дикое — ввязался в драку. Напали. Ограбили. Случилось что-то ужасное. Что-то непоправимое.
Одеться. Бежать. Куда? По маршруту автобуса. Облазить близлежащие подъезды. Позвонить классному руководителю. Нет, сначала в милицию. Нет, другу семьи, следователю с Петровки. Чтобы запеленговали телефон. Интересно, можно запеленговать телефон, если он отключен?
Высматриваешь подступы к подъезду. Подъездов два, бегаешь из одной комнаты в другую. Параллельно набираешь снова. И снова. Абонент недоступен.
Проходит ещё двадцать минут напряжённого ожидания.
Натягиваешь джинсы. Кофту. Берёшь паспорт. Ключи. Мечешься по квартире в поисках телефона. Перерываешь всё вверх дном. Телефон как в воду канул. Срываешь с кровати покрывало. Что-то мешает тебе рыться в белье. Ах, это телефон. Ах, ты всё это время держала его в руке.
Сдёргиваешь с вешалки пальто. Не плакать. Только не плакать. Господи, а я с утра наорала на него за то, что постель не заправил. Далась тебе эта постель! ДАЛАСЬ ТЕБЕ ЭТА ПОСТЕЛЬ, ДУРА! Никогда, никогда, никогда больше не стану его ругать. Сыночка, сыночка.
Тренькает домофон.
— Да?
— Французский иностранный легион приветствует вас!
— Ты где был???
— Мам, открой, тут люди ждут, — пасует французский иностранный легион.
Стряхиваешь с себя пальто. Идёшь открывать тамбурную дверь.
— Убью! — обещаешь себе с мрачной решимостью.
Выходит из лифта. Двухметроворостая каланча. Тяжеленный рюкзак за спиной. Карман куртки подозрительно оттопырен.
— Ты где был?- выдыхаешь Змеем Горынычем.
— Мам, я решил на дополнительный по истории остаться.
— А предупредить не мог?
— Ну, всё очень спонтанно случилось. Вот и не успел. А когда спохватился — звонок уже прозвенел.
— А смску скинуть? Чтобы я не волновалась?
— Мам, ты же знаешь, что на уроках нельзя телефонами пользоваться!
— Ты мне потом звонил, а там кто-то матом ругался!
— А, это алкаши на остановке что-то не поделили, вот и орали друг на друга. Я хотел тебе сказать, но телефон разрядился.
Стоишь, хватаешь ртом воздух.
— Это тебе, — достаёт из кармана мороженое. И улыбается широко-широко.
Улыбка у него моя. И моего отца.
Года три назад с деньгами было совсем туго, уходил погулять с друзьями, брал с собой сто рублей. Возвращался с шоколадкой. Не знаю, как умудрялся сэкономить. Но всегда приходил с шоколадкой. Протягивал её мне на пороге.
— Мамочка, это тебе.
Это мне, да. Мне, моё, обо мне.
Это — на всю жизнь. На всю мою благословенную, озарённую счастьем материнства жизнь.
Научиться бы ещё не накручивать себя так...
